Стараясь не смотреть в мою сторону, он направился к проходу, который прежде был незаметен между шкафами.
– Вы обчистили его дом, – в шепоте моей спутницы удивительно сплелось восхищение и осуждение.
– Вероятно.
– Значит, из его деталей вы собрали механическую руку, которая вскрывает замки?
– Не будем ему об этом говорить, миледи.
Мы нагнали Хансера, который с кислой миной стоял возле длинного стола.
Здесь пахло углем, машинным маслом и пылью. Стен не было видно за стеллажами с книгами, тетрадями, а также приборами, похожими на фоноавтограф.
– Здесь мы записываем ежегодное обращение императрицы к гражданам Патрии, – торжественно объявил ученый, все также избегая меня взглядом. – Фонографы пришли на смену фоноавтографу, поскольку умеют воспроизводить звук, а не только записывать его.
– Скажите, почему слово императрицы записывается здесь, а выступление парламентеров – выездным оператором? – спросила Илайн, проходя по комнате.
Судя по тому, как она держалась, ей не впервой бывать в святая святых Института Звука.
– О, качество звука, миледи! Ее Превосходительство знает, насколько важна наша работа, и ценит ее! От большого уважения к науке она сама изъявляет желание находиться здесь в момент записи. И если вы сравните запись заседания парламента с голосом нашей владычицы, вы поймете, о чем я говорю.
– К сожалению, у нас нет времени на это, – виновато произнесла Илайн, – но я непременно заеду к вам в назначенное время, чтобы оценить по достоинству разницу звучания.
Хансер поклонился, оставшись удовлетворенным такой формой отказа.
– Вас, помнится, интересовали записи ораторов из ложи «Прорыва»? – полувопросительным тоном уточнил тот, хотя наверняка все помнил.
– Да, будьте так любезны.
Пока скрипели ящики стола, я прошелся взад-вперед, прислушиваясь к своим ощущениям. Тишина. Под ногами был мягкий ковер, который делал шаги бесшумными. Если Хансер перестанет сопеть и хлопать дверцами стола, то, скорее всего, мы погрузимся в абсолютную изоляцию от звуков. Необычное ощущение.
Бережно, словно обращался с собственным новорожденным первенцем, ученый расположил пластину в проигрывателе и поставил иглу на внешнюю границу. Нажав на рычаг, он немного отошел в сторону, приглашая нас, точнее – Илайн.
Сперва из медной воронки послышались хрипящие звуки, будто крошечные коготки скрежетали по трубе. Затем раздался голос, приглушенный и вибрирующий, как если бы говоривший решил поделиться своими мыслями, засунув голову в жестяную банку.
– Стивен Чейз. Моё почтение, джентльмены. Вопрос, который поднял сквайр Энтони, чрезвычайно важен. Военные действия на территории Огалтерры не могут продолжаться вечно. Времена, когда Джефферс, упокой Господь его душу, вел наши войска в бой, давно минули. Может теперь он и покровительствует нашей отважной армии, но делает это из ряда вон плохо.