Бережной кивнул, задумавшись. Конечно, все могло быть именно так, как сказал Леонтьев, хотя проверить его слова уже невозможно. Бережной чувствовал, что говорил он искренне, задавленная годами, но неизбытая боль прорвалась наружу, и вырвалось признание, о котором Леонтьев, возможно, еще пожалеет, да слово не воробей.
– А Семен Тобольцев?
– Семена Штерн привел шесть лет назад, и для меня он так и остался темной лошадкой. Ну, по крайней мере, я не знаю, кем Семен был раньше. Кстати, это мой отец его порекомендовал Штерну, но когда я у него спросил… В общем, у нас с отцом сложные отношения. – Леонтьев презрительно поджал губы. – Парень, по сути, был неглупый, и Штерну он нравился – тот отдал ему отдел маркетинга, и за очень короткий период Семен показал себя с наилучшей стороны. И тогда Штерн, видимо, решил, что именно Семен должен жениться на Тине, чтобы та родила ему наследника. Дело в том, что он очень внимательно следил за учебой Тины, и когда стало ясно, что тяготеет она к материям чисто филологическим, так сказать, то напрочь потерял к ней всякий интерес и стал рассматривать ее исключительно в роли принцессы, которой нужно устроить династический брак. А тут появился Семен, и Штерн нанял его, а примерно через полгода Семен уже ухаживал за Тиной. Скорее всего, это сам Штерн намекнул ему, что такой сценарий для него вполне приемлем и было бы неплохо, если бы Семен попытался завоевать принцессу, ну а тот и рад стараться, принялся ухаживать. Если это можно было назвать ухаживаниями – какие-то поездки в пинакотеки, что бы это ни значило, в музей Прадо, в Версаль, понимаете ли. И еще черт знает куда, где была собрана вся эта никому не нужная мазня, называемая искусством, и старый хлам, на который ходят глазеть разные бездельники… В общем, не прошло и полугода, как Семен появился в компании, глядь – он уже в полный рост женат на Тине, и Штерн муштрует его как преемника.
– Но сам бизнес принадлежал Штерну и вам?
– Да. – Леонтьев кивнул. – Не в равных долях, конечно, – да только это неважно, потому что Семен был в роли принца-консорта. А после смерти Штерна его часть перешла к Тине.
– Все?
– Абсолютно все. – Леонтьев фыркнул. – Он сам мне об этом сказал незадолго до смерти. Он не собирался оставлять девчонку ни с чем, даже если не любил ее, но кровные узы Штерн ставил превыше всего, так что положение Семена после смерти Штерна особо не изменилось.
– А если бы умерла Тина?
– Ее часть была бы распределена между ее детьми, если бы на момент смерти у нее были дети, а если бы она умерла бездетной, то половина ее доли перешла бы ко мне, остальное – ее мужу.