Сергею нравилось, когда в больничной палате пахло горячей кашей. Запах был такой манящий, из детства, когда бабушка, приготовив гречку с топленым маслом, звала Сережу напевным окающим говором, мелодично растягивая буквы: Сеееереееежаааа.
Он бежал к ней на кухню, обязательно брал большую ложку, подцепляя масло с кашей, а не наоборот. Вкус этого лакомства просто захватывал его в плен, каша таяла во рту и была самой вкусной на свете едой.
Еще в их доме не переводились пироги, бабуля была гостеприимной хозяйкой, и все Сережины друзья и одноклассники часто собирались у Пестеревых. В общем, Сергей кашу любил, но отставил тарелку и смутился, когда увидел в проеме больничной двери Наташу.
— Здравствуйте, сударыня журналистка! С праздником, Наташа. Жаль, что не могу цветы подарить. На тебе апельсинку.
Она зажала в руке оранжевый шар с новогодним запахом детских лет.
— Не переживай, Сергей, я не люблю праздников, а Восьмое марта особенно.
— Первый раз вижу женщину, которая не любит Восьмое марта. Сударыня, шутить изволите?
— Это правда, я всегда стараюсь в этот день быть незаметной.
— У тебя комплексы? Не поверю.
— Нет никаких комплексов, у меня в марте всегда такое настроение.
— А в июне?
— При чем тут июнь?
— У меня в июне день рождения.
Наташа растерялась и неожиданно ответила:
— В июне настроение хорошее, летнее. Если позовешь, на день рождения приду. — И перевела разговор на рабочую тему.
— Сережа, помогай! То, что у тебя в крови нашли яд наперстянки, известно.
— Да уже следователям все рассказал. Чай накануне сессии я действительно пил, когда был в совете, с девчонками из общего отдела. Они все меня подзуживали по пищекомбинату, знали, что будет пикет. Так, пересмешницы юные.
— Вспоминай по часам. Здесь вот в таблице, — она вытащила блокнот, — логические элементы твоего дня, все надо уложить в схему по часам.
— Наташ, я не знаю, как это укладывается в логику твоей схемы, но буквально за день до сессии я обнаружил у себя в сотовом телефоне подслушивающее устройство. Уронил телефон случайно и увидел.
— И ты молчал?
— Кричать надо было? Когда один высокопоставленный чиновник прослушивает другого, это объяснимо. Когда слушают депутатика из заштатного городишки, нет объяснений. Спасибо, что в разговор не влезают. Скажут, что у меня паранойя.
— Пестерев, почему у тебя в голове какая-то политическая шелуха? Значит, информация, которую ты распространяешь и которой располагаешь, для кого-то интересна.
— Кому это интересно, не понимаю. У меня тайн ведь нет. Давай сюда свою таблицу.
Еще немного, и Наташина таблица была заполнена почти целиком. Они установили, что накануне у Пестерева была вторая смена, электричка в гору отправлялась в шесть вечера. Утром, в одиннадцать, он был в общем отделе городского совета и выпил чашку чая, никакого привкуса не почувствовал. Общался в совете только с Кирой, забирал у нее документы. С ней же пил чай, Кира заварила обычный пакетик. Но он в этом не уверен, потому что специально не смотрел, что и как она заваривает, тем более откуда доставала чай. Кружку ему дали «гостевую», белую с каким-то рисунком. Рядом еще сидела девушка Оля. Потом Оля ушла. С Кирой Пестерев общался минут десять, не больше.