— Это вы о ком, если не секрет?
— Ну что вы дурочку-то из меня делаете?
— Девушка, мне не до шуток. Я с работы, устала и хочу есть.
— Вы не с работы, вы от него, из больницы. Вы были у Сергея. Я видела вас, — продолжала наседать незнакомка.
— Наконец ситуация проясняется. Вы представляете интересы депутата Пестерева?
— Да. Пестерева. Только у меня свои интересы. Я его невеста, Марина меня зовут. Мы с Сергеем скоро поженимся. За ним уход сейчас нужен, и невеста должна быть рядом.
— А что же вы тут делаете? Идите в больницу, кормите его с ложечки. Ему действительно нужен уход и поддержка.
— А что вы у него делали?
— Послушайте, невеста! Если он захочет, он вам сам все расскажет.
— Не расскажет. — Марина не сдавалась. — Вы уже брали у него интервью, и он мне ничего не сказал. Что вы привязались к нему? Таскаетесь в больницу, заботитесь. О нем есть кому позаботиться!
— Марина, да отстаньте вы от меня. — Наташка начинала злиться. Она поняла, что продолжать диалог бессмысленно, но промолчать тоже нельзя.
— Идите домой, невеста! Или в больницу, или куда подальше.
Ситуацию неожиданно спасла Света. Она появилась из-за угла, подскакивая на ходу, увидела подругу с незнакомой собеседницей, почуяла неладное и прибавила шагу.
— Подруга, держись, я рядом! — неожиданно для себя закричала она.
Девичья фигура исчезла, словно растворилась, и о том, что она была, существовала в реальности, свидетельствовал лишь тонкий запах духов. Светка шмыгнула носом, «Madly» от Kenzo — ладан, роза, мускус.
— О чем ты? Я чуть с ума от страха не сошла. Ну скажи, почему эти Марины, Вали, Оли так притягивают мужчин?
— Так это из-за мужика разборки? — Светка повеселела. — Петрова, пять баллов, день прожит не зря! Одобряю!
— Да зря, зря. Никаких романов у меня с Пестеревым нет.
— Надо завести.
Они обе расхохотались в голос и потом еще долго смеялись и не могли остановиться. Такая вот нечаянная вечерняя феерия позитивной энергетики.
Угорск, наше время
Марина уставала от рассказов Сережиной бабушки. И вообще удивлялась своему терпению: она выносила игнорирование Пестерева, энтузиазм и умиление его бабки, когда та рассказывала о внуке. бабушка могла говорить о любимом мальчике часами: как у него вылез первый зуб, как он пошел, что он сказал, что читал и на каких книжных героев хотел походить.
У Марины уже рябило в глазах от фотографий милого карапуза, которые находились на каждой странице семейного альбома.
— У Сережи слабое горло. Мариночка, ему нельзя холодное, — напутствовала бабушка.
Марине уже хотелось закричать: