Мне начинает знобить от ярости. Сяомэй, сволочь пернатая, если у Красавчика снова приключится инфаркт, твой поганый кедр отправится на растопку, а ты — окончательно на Небеса.
— Тан, коньяк в тумбочке возле моей кровати, твои любимые сигары — в коробке с надписью «Сахар» на кухне. Развлекайся, я скоро вернусь. Люблю тебя!
И пока потрясенный свалившимся дарам отставной гангстер теряет способность к связной речи и радостно мычит, я отключаюсь, чтобы тут же вызвать доктора Мо. Пусть съездит в поместье, давление померит, капельницу поставит. Все равно коньяка там лишь треть бутылки, а сигара только одна.
— Рин, что ты с ним, как с маленьким ребенком, цацкаешься, — бурчит штопальщик. — Он всю жизнь здоровье гробил, но, уверяю тебя, протянет еще лет двадцать. Не трясись над ним.
Я бы и рада не трястись, не цацкаться и не потакать капризам, но это выше моих сил. Долги надо возвращать, особенно тому, кто в свое время заботился, как мог и умел о совершенно чужом ребенке.
— Все равно, пошли к Красавчику кого-нибудь посмышленей, ага-а-а-а… Ой! Ай! …ть!
Бронированная четырехколесная зверюга Кохея в это момент делает крутой разворот. Дымятся шины, пронзительно свистят тормоза, скользкий телефон вылетает из рук, я его ловлю по всему салону, кувыркаясь и последними словами кроя нашего водилу.
— Что там у тебя происходит? — вяло удивляется клановый эскулап. — Мелкий, вообще, где сейчас?
— А? Он? Так… э… рядом, — вру я, застряв вниз головой строго между коленей Кохея и дрыгая ногами в воздухе.
— А почему он у меня висит на второй линии? Эй, Рин, ты что там вытворяешь, а?
Так! Все, хватит с меня воспитателей! Я отключаюсь. У меня тут гонки по пересеченной местности, стрессовая ситуация и малиновый от смущения Мастер Горы клана Драконов.
— Я же не нарочно, Макино… Прости… — я пытаюсь выбраться из-под сидения, попутно облапав Кохея во всех местах. — Извини… Взял бы да и помог девушке в пикантной ситуации.
«Дракон» едва переводит дух от переизбытка ощущений.
— Если Мин Джун узнает, что я случайно прикоснулся к твоим… к твоему бюсту, он меня кастрирует.
Если вдуматься, то Кохей ничуть не преувеличивает.
— А мы… уф! Мы никому не скажем, верно? А свидетелей уберем потом, — и пристально смотрю на водителя. — Чтобы не болтали.
— Лучше вам сейчас пристегнуться, госпожа Ямада, — говорит тот. Очень вовремя.
В надежде, что получилось оторваться от преследования, мы снова выезжаем на трассу. До моста остается каких-то три квартала и тут начинается самое интересное.
— Что будем делать? — спрашивает Кохей, оглядываясь по сторонам.