Вот приеду из Антальи…
Елена Георгиевна неловко (нога-то побаливает, как ни молодись, надо ее на песке прогреть!) поднялась с шезлонга, взяла так и не открытую книгу и направилась к дому. А вот и яблоко – то самое, румяное и красивое, улыбавшееся ей из травы.
Хоть они любят меня – елка, яблони, сирень…
Она наклонилась, чтобы поднять яблоко, но тотчас же, уже успев сделать привычное движение, с отвращением отшвырнула его: с другой стороны, прижатой к земле, оно было отвратительно гнилым, мягким, тошнотворно-коричневым, с уже копошившимися в нем мерзкими червями, оно оставило на пальцах что-то скользкое и противное, и это было так обидно, что Елена Георгиевна вдруг заплакала.
Почему, ну почему? Разве это справедливо, что даже яблоко?..
Нет, в дом, скорее в дом, за свою Китайскую стену, к чаю, к тонким чашкам с драконами, к своим фотографиям и книгам, к картинам, которые никого не оставляют равнодушными. Сегодня она будет смотреть на море. Сегодня это можно, потому что скоро она увидит его – настоящее, и тщательно отделанная мастихином пена не испортит ей настроения. Да, она сядет так, чтобы видеть этот пейзаж, а не натюрморт с арбузом и не тонкую японку на шелке.
Какое счастье, что не пришлось их продавать! Особенно японку, привезенную из Китая, – не китаянку, а именно японку, в этом-то Елена Георгиевна разбиралась.
Она бросила взгляд на яблоню: яблоки висели высоко и, похоже, отнюдь не желали падать к ней, как к какому-нибудь Ньютону. А падаль подбирать уже не хотелось. Надо же, слово-то какое – падаль!
Где-то в самом углу, там, где заросли малины образовывали почти непроглядную и непроходимую чащу, раздался шорох, и Елена Георгиевна, ругая себя за нелепые страхи, почти побежала к дому. Только не хватало вздрагивать и бегать от таких знакомых садовых звуков!
Она сама бы не смогла объяснить, почему такой безобидный, такой знакомый шум листвы вдруг показался ей нехорошим и подозрительным.
3
– Вообще-то, мы давно собирались! Два года в отпуске не были, ты же знаешь. И вроде путевка неплохая, Олег там бывал уже, правда, в другой гостинице, но это неважно. Ему надо отдохнуть, он весь измучился за эти полгода… да договорилась с нашей Леной, она поживет. Медсестра все-таки, и Анна Ивановна к ней привыкла. Нет, что ты, конечно, не возражала, она все понимает…
Черта с два она не возражала! Черта с два она что-то понимает! Но говорить иначе Лидия Дмитриевна не умела. Многолетняя привычка, что поделаешь. Получив в приданое эту изумительную стерву в качестве свекрови, она и предположить не могла, что будет терпеть ее столько лет. Молча терпеть и подчиняться – нет-нет, что-нибудь как-нибудь изменится!