Бабки на скамеечках плюются и направляют проклятия в сторону недосягаемого ЖЭКа. Старая дева, учительница химии, с больной головой идет в школу и долбит каждодневными контрольными измотанных весной и химией девятиклассников. Те корпят над высчитыванием валентности и задумывают месть озверевшей вконец училке.
Перед очередным уроком вечно смелый неугомонный двоечник и озорник Васечкин надламывает ножку учительского стула и приставляет к самому краешку сиденья.
В последний момент за три минуты до звонка химию заменяют на литературу по причине разыгравшейся мигрени у химички. Литераторша, пышнотелая крупногабаритная стодвадцатикилограммовая обожательница Пушкина и шоколадных конфет «Грильяж», вплывает в класс.
Класс напряженно молчит, осознавая всю непоправимость момента.
– Здравствуйте, дети! Садитесь, – и учительница грузно опускается на стул.
Падение, грохот, удар тяжелой головы о стену. «Скорая».
Кабинет директора. Исключение Васечкина из школы… на две недели. Смертельная зависть одноклассников. А коты продолжают орать, возбуждая кошачью похоть и напоминая человекам о весне и счастье, пролетающем мимо…
6
Март. Ночь. Очередное дежурство на макаронке. Проходная. Сижу в кондейке за стеклом. Ем положенную порцию макарон по-флотски, прихлебываю чаек, заправленный свежим кипяточком. Взвизгнули пружины уличной двери. У турникета возникла более чем странная фигура. Тощая старуха в ночной рубахе, в домашних тапках на босу ногу. Печеночного цвета продубевшая кожа – вечный загар алкашей – в сплошных морщинах. Глаза текут какой-то слизью. Распущенные редкие свалявшиеся волосы.
Рот с одинокими двумя зубами открылся:
– Шынок спаси, – запах спиртного, перемешанный с гнилью изо рта.
Ночная работа приучает не удивляться и делает нормально циничным.
– Чего надо?
– Меня сын из дому выгнал.
– Дальше что?
– Надо милицию вызвать.
Начала выходить вторая смена. Подошла работница.
– Здравствуй, Маня! Опять бузишь?
– Сын меня выгнал…
– Не пи… – махнула рукой. И ко мне: – Налей ей, дружок, чаю. Она здесь рядом полквартала живет. Милицию не вызывай. Отопьется, будет желание – проводишь. А нет – за дверь выставишь – сама дойдет. На улице тепло.
По ночам и впрямь было уже градусов 12–15.
– Ну, проходи.
Прошла. Села тихо на краешек стула подальше от стола, поджала ноги.
Приняла чай в подстаканнике.
– Сахару не надо. Я так.
Люди выходили. Замечали. Здоровались:
– Здравствуй, Маня.
Подошел бригадир.
– О, Мария Степановна! Сиди, сиди. Пойдем покурим, студент.
Вышли на крыльцо проходной.
– Она у нас кадрами заведовала. А до этого в прокуратуре следователем была. Майор или капитан. Такие дела. Жалко бабу. Ей ведь и пятидесяти нет. С сыном живет. Оба киряют. Ты уж ее не гони, перетерпи. Выговорится, сама уйдет. Она сюда раз в неделю забегает. Не к кому ей больше пойти. Ну, бывай. Хорошей тебе вахты.