И маму зачистили.
Так ничего и не поняв, Шеф сказал, что меня оставляют «до выяснения». Надел опять наручники, взял мою куртку и мы пошли. Можно было ему врезать и попробовать уйти, но я решил не выступать. Нужно дождаться удобного случая и тогда уходить, не пробиться мне через два этажа, набитых полицейскими.
— Посидишь до выяснения, — объяснял Шеф, пока мы шли по коридорам, — то что мы тебя найти не можем не избавляет тебя от ответственности. Внесем в базу, а завтра приедет специалист с верхнего уровня и разберется кто ты такой и откуда взялся.
Полицейских в коридоре было уже больше, чем пару часов назад. Они глазели не стесняясь то на меня, то на коллегу. Наверное слух о неопознанном теле уже разлетелся, значит редко такое бывает.
— Брысь, — говорил толстяк, махая рукой и улыбаясь, — брысь. Любопытные.
Так мы продефилировали по коридору, пару раз свернули влево-вправо и в итоге оказались у ряда особенных дверей. Тут были решетки. Зарешётчанные окошечки на каждой. Толстяк открыл одну карточкой и показал молча: «заходи не бойся. Выходи не плачь». И лицо у него было хитрое-хитрое.
* * *
Это была камера. На этот раз камера. Я встал у двери и огляделся. Небольших размеров, со скамейкой вдоль стены и унитазом в углу. Не стола, ни вешалки. Полицейский освободил руки, подал мне куртку и я сразу накинул ее на плечи.
— Не вспомнил, как зовут тебя?
— Нет, — сказал я оглядываясь.
— Ну смотри. Вспомнишь — позовёшь.
Я пожал плечами, думая как здесь устроиться поудобнее.
Полицейский уже закрывал дверь, когда остановился и удивленно посмотрел на меня:
— Ты его правда не видишь?
— Кого?
— Таракана.
Я обернулся и увидел на дальнем конце скамейки человека. Точно. Не заметил. Он был худой, очень худой, можно сказать изможденный. А еще я бы сказал — зеленый. Он был зеленый. Позеленевший. Как кусок старой высохшей травы.
Глаза большие и красные, как у… как у таракана. Он сидел, свесив руки вниз, и не двигался.
— А что с ним?
Толстяк услышал дрожь в моем голосе и наконец-то победоносно ухмыльнулся:
— Ломка у него в крайней стадии. Временами отключается и существует в таком состоянии сутками. Но иногда просыпается и вспоминает, чего ему не хватает. Тогда бы я не советовал находиться с ним рядом. Особенно ночью. Часиков в четыре утра.
— А нельзя меня в другую камеру? — я понимал, что он ответит, но за спрос не бьют. Полицейский почесал голову и задумался.
— Ну понимаешь… Камеры переполнены… Вашей швали тут дофига. Вот если бы ты… Ну скажем, вспомнил то, что мне интересно, я бы нашел место. Нет? Ну пока.