Бушуй, увидев подкрепление, осмелел. С двух сторон к быку помчались два огромных существа. Бык ударил Бушуя, но не рогами, а лбом, и пес покатился по земле. Но уже в следующий миг снова вскочил.
Еще через минуту два тела тяжело повисли на ушах быка. Посередине круга двигался, с напряжением кружился клубок из сопения, фырканья, приглушенного — сквозь полную пасть — клекота и ворчания.
Бык приподнял было голову, но она сразу рухнула едва не до земли: четырнадцать пудов висело на его ушах.
— Ар-ар-ар! Ар-ар-ар!
Лоснящиеся туловища собак мотались по земле. Это было так отвратительно, что Алесь отвел глаза.
Увидел мальчика. Он сидел на корточках, чтоб не смотреть на круг. Между его коленями была зажата большая голова третьего меделянского пса.
— Как его зовут?
— Лебедь, — ответил мальчик.
— Старый?
— Очень старый. На покое. Когда был молодым, медведя один на один брал.
Глаза Лебедя — от ласки — были прикрыты (мальчик гладил его по голове), но уши изредка вздрагивали, видимо прислушиваясь к недоступным теперь ему звукам схватки.
— Лебедь, — протянул Алесь руку, и пес открыл глаза.
— Укусит, — тихо предостерег мальчик.
— Не укусит, — сказал Алесь.
Старое искусство, которым теперь владеют, может быть, только лучшие из дрессировщиков служебных собак, искусство беседовать с собакой на ее языке, смотреть ей в глаза и внушать, было у Алеся и у всех таких, как он, в крови.
Он шевелил губами и смотрел, смотрел. И вот зрачки пса затрепетали, уши прижались к круглой голове. Алесева рука легла на нее. В горле у старой собаки что-то тихонько заклекотало, сначала слегка угрожающе, потом все ласковее и умиротвореннее.
Мальчик смотрел на Алеся почти испуганно, потому что старый пес теперь буквально задыхался от внезапного прилива любви. Под старой вытертой шерстью волнами пробегала дрожь умиления.
Алесь поднял глаза. Старший Богатырев, поджав губы, смотрел на Загорского с безграничным уважением и легким гневом.
— Не вздумайте повторить это с Бушуем или Голубым. Придется пристрелить.
— Почему?
— У собаки должен быть один хозяин.
— Разве Лебедь теперь будет любить вас меньше?
— Он за всю жизнь даже с настоящими охотниками не позволил себе такого-с.
— Вы его хозяин.
— Нет, — сказал Богатырев. — Теперь уже не я его хозяин. Пес два года обижается на всех. Когда он начал слабеть, я его, барин, не выпустил на очередную травлю. Он три дня не ел. Потом начал брать еду из рук Павлухи — понимал, что дите не виновно-с. Но теперь он никого не слушает. То есть слушает, когда говорят: «Иди сюда» или «Не трожь», а в серьезном не слушает. Я пустил его однажды вот так на быка — не идет. Обиделся-с.