И он поехал в Щербинки, поехал, не зная зачем, просто потому, что Щербинками заканчивался город.
Все оказалось на месте: и крашеные тяжелые ворота гаража, и Миша с Сережей, одновременно замершие с округленными ртами.
– Кто тебя так? – спросил Миша, указывая на вспухший затылок, поблескивая глазами, наглыми от страха.
– Ты.
– А пришел зачем?
– Вы знакомые.
– Динка разрешила с нами играть?
– Она к матери ушла.
– Чего так?
– Больше не захотела со мной… – и добавил смущенно, с непонятной гордостью: – Дина ребеночка ждет.
Миша рывком открыл дверь синей восьмерки, упал в кресло и долго барабанил пальцами по рулю. Потом высунулся наполовину, так, чтобы красочнее выглядели его слова.
– Ну ты и подонок, Саша. Женщину с ребенком бросил.
– Она сама… Ребята, вы у меня паспорт забрали. Верните.
Его руки еще говорили, когда он получил сильный тычок в плечо – спереди попер на него Сережа, тощий, смешной в своей ярости.
– Какой паспорт, чего ты гонишь, урод! Ты же на всю голову больной!
– Уже не болит.
Они захохотали.
– С чего ты решил, что это мы?
– Помню.
– Так и вали отсюда, если помнишь, пока по-настоящему тебе башку не проломили.
– Куда идти? Некуда.
Теперь шли они на него вдвоем, подпрыгивая от кипящего внутри гнева и страха, и, может, исполнили бы свое обещание…
Но в маленьком городе оставался еще один человек, который не сказал своего слова, он открыл дверь, и отступающий Шурик уперся спиной в его грудь.
То был человек из банка – в матово поблескивающих ботинках, в черном, ровном, как столп, пальто, из ворота которого выглядывал нежный цветной шарф. В этом гараже человек выглядел чуждо, но сразу повел себя уверенно. К тому же Шурик не видел его раньше, в тот день…
Осмотревшись, он понял, кто перед ним, замер на неуловимое мгновение, после чего улыбнулся, пожал ему руку и пальцем поманил Мишу в закуток. Вернувшись, спросил на языке немых, неумело, но уверенно:
– Что, брат, паспорт, говоришь, потерял?
– Они отобдали.
– Заявление писал?
– Какое?
– О потере паспорта.
– Нет.
– Правильно. Дохлое это дело.
– Отобдали! – повторил Шурик голосом, выстреливая рукой в сторону тех двоих.
– Разберемся, брат! – улыбчиво прокричал человек в пальто.
Было в этом «разберемся» столько успокаивающего, что Шурик потерял малый остаток рассуждения и обмяк. Следом человек сказал Мише, картаво и грубо:
– Что стоишь? Запрягай!
Синяя восьмерка привезла его на улицу, очень похожую на ту, на которой он жил с Диной. Человек в пальто водил его по каким-то домам, о чем-то говорил с какими-то людьми.
В некоторых домах их угощали, Шурик шел за человеком с овечьей покорностью, опустив морду. Спросить, зачем эти дома и люди, он не успел, поскольку был уже благостно пьян, а к вечеру – пьян до беспамятства.