- Вы считаете, что девушки вовсе и не влюблены?
- Влюблены в кого, мистер Доран? Если даже допустить, что душа моя прекрасна, то для них это всего лишь предположение. Так на чем же, скажите, ради Бога, зиждется такая любовь? На моем лице? Я мог бы тогда подарить им по портрету. Всё это вздор. Если не выходить из сферы логики и здравого смысла, придётся высказать догадку, что основа такой любви - распалённое воображение и низменные инстинкты.
- Помилуйте... "Мир должен быть населён..."
- Вздор. "Лучше бездетность с добродетелью, ибо память о ней бессмертна, плодородное же множество нечестивых не принесёт пользы, и не достигнут они незыблемого основания и порывом ветров искоренятся...". Должен быть населён! Подумать только... Я-то тут причём, помилуйте? Он давно и без меня населён и даже - перенаселён местами. В Лондоне в клубах - уединиться невозможно, посидеть в тишине, кроме как в "Диогене", негде. Всюду толпы народа. Кстати, замечу, что и вы сами, - улыбнулся Коркоран, - несмотря на ваши проповеди, не больно-то способствовали увеличению числа обитателей мира.
Доран развёл руками.
-Несчастная любовь? - взгляд мистера Коркорана был понимающим и сочувственным.
Доран вздохнул, опустив глаза. Откровенность собеседника нравилась ему, но сам он не привык к подобной искренности.
-Скорее, нищенская любовь... причём, во всех смыслах.
-Давно?
-Четырнадцать лет назад. Всё давно прошло.
Коркоран смерил собеседника долгим взглядом и ничего не ответил.
Доран видел, что никто из девиц не вызвал в Коркоране даже тени интереса, он был абсолютно неуязвим для женских чар и беззлобно шутил на счёт досаждавших ему особ прекрасного пола, ленивыми полусонными глазами глядя на дамские ухищрения, ничуть не интересуясь рассказанными девицами друг о друге сплетнями и всей той вознёй, что была затеяна вокруг него.
Доран предположил было, что причиной такого поведения тоже могла быть несчастная любовь, но Коркоран вообще не походил ни на влюблённого, ни на человека с разбитым сердцем. Он был весел, благожелателен, обедал с неизменным аппетитом, любил порассуждать о тайнах природы, бытии Бога и бессмертии души, было заметно, что он предпочитает уединение и тишину и нисколько не тяготится одиночеством. Помнил отец Доран и его слова, сказанные у Лысого Уступа. Что могло заставить такого красавца высказаться столь цинично? Сам он, Доран, после выказанного ему пренебрежения мог озлобиться и отгородиться от женщин. Но Коркоран? Ведь такому никто и никогда не предпочёл бы другого.
Сам Коркоран ронял - правда, в приватных беседах - замечания, свидетельствующие не то чтобы о неприятии, но скорее - о весьма невысоком мнении о женском поле.