|
| "I must bear it, if you let it in." (Laying the palest shadow of a stress upon the second word.) | - Придется потерпеть. (Что-то вроде слабого намека на ударение послышалось в первом слове.) |
| The opened half-door was opened a little further, and secured at that angle for the time. | Дефарж отворил чуть пошире приоткрытую створку и закрепил ее в этом положении. |
| A broad ray of light fell into the garret, and showed the workman with an unfinished shoe upon his lap, pausing in his labour. | Широкая полоса света протянулась по чердаку и осветила сидящего на низкой скамье труженика, который, оторвавшись от своей работы, уронил на колени незаконченный башмак. |
| His few common tools and various scraps of leather were at his feet and on his bench. | Кое-какие нехитрые инструменты, обрезки и кусочки кожи лежали на полу у его ног и рядом с ним на скамье. |
| He had a white beard, raggedly cut, but not very long, a hollow face, and exceedingly bright eyes. | На изможденном лице с седой, кое-как подстриженной, не очень длинной бородой выделялись необыкновенно блестящие глаза. |
| The hollowness and thinness of his face would have caused them to look large, under his yet dark eyebrows and his confused white hair, though they had been really otherwise; but, they were naturally large, and looked unnaturally so. | Будь они самой обычной величины, они все равно казались бы большими на этом исхудалом лице с ввалившимися щеками, под нечесаной копной совершенно белых волос и густыми, все еще темными бровями; но они и в самом деле были большими, а потому казались неестественно огромными. |
| His yellow rags of shirt lay open at the throat, and showed his body to be withered and worn. | Расстегнутая на груди желтая рваная рубаха позволяла видеть хилое, изнуренное тело. |
| He, and his old canvas frock, and his loose stockings, and all his poor tatters of clothes, had, in a long seclusion from direct light and air, faded down to such a dull uniformity of parchment-yellow, that it would have been hard to say which was which. | От долгого пребывания взаперти, без воздуха и света, и сам он, и его заношенная холщовая блуза, и спускавшиеся складками чулки, и вся обратившаяся в лохмотья остальная одежда - все стало какого-то одинаково тусклого пергаментно-желтого цвета, он точно сросся с надетым на нем тряпьем. |
| He had put up a hand between his eyes and the light, and the very bones of it seemed transparent. | Когда он поднес руку к глазам, заслоняясь от света, даже все кости на ней, казалось, просвечивали. |
| So he sat, with a steadfastly vacant gaze, pausing in his work. |