Ваш роман продуман до мельчайших подробностей, и эпизод со Сталиным — пресловутая капля воды под писательским микроскопом: небольшое дело приоткрывает механизм системы.
Вам блестяще удалось создать огромное напряжение среди обычных действий, бесплодных, подчас, усилий, а в конце, доведя это напряжение до апогея, внешне простыми средствами раскрыть внутреннее состояние героя, который самостоятельно, один должен спровоцировать противника и тем самым обнаружить себя.
Можно Вас поздравить: в 1974 г. показать такое, опубликовать — это настоящий успех...
В.В. Овечкин, геолог (г. Ташкент)
27 марта 1978 г.
Спасибо Вам за «Зосю», «Ивана» и особенно «В августе сорок четвертого...». Жестокая, скупая, беспощадно правдивая проза. Лишенная внешнего проявления авторских эмоций, как она будоражит чувства читателя, какие вызывает ассоциации!.. Вы оставляете место для воображения читателя на то, что в Вашем романе подспудно еще несколько романов.
Например, жена Васюкова, которая «убегла в город с фелшаром». У Чаковского ее бы замучили немцы, у А. Иванова она бы геройски погибла в бою, а у Вас — «убегла в город с фелшаром». Сошлась с окруженцем, видно, крепко полюбила его, если и сынишку родила, и все тяготы жизни в партизанском отряде переносила, и... И вот пришли наши. Казалось, теперь можно вздохнуть. А жизнь стала еще круче — банды, зверские убийства. Вот еще роман, да такой, что и не знаешь, сможешь ли безоговорочно осудить эту женщину?
А какой сынишка Васюкова — безрукий мальчонка с улыбчивой замурзанной мордашкой, цепким кулачком! И Алехин не сглатывает тугой комок, не лезет в карман за кусочком сахара, а «Алехин был несентиментален и за войну перевидал всякое...» — это шедевр, это читатель сглатывает тугой комок.
Игорь Аникушин написан так здорово, что даже кто-то из критиков вслед за Таманцевым назвал его пижоном (для критиков такое простодушие непростительно).
И все-таки раздражение Таманцева и недоумение Блинова мне передались — какая же Вы умница! Когда Аникушин погибает, мне становится не столько жаль его, сколько того, что он погиб, не успев переменить мнения об Алехине, Таманцеве и Блинове, которых я полюбил; погиб, продолжая считать их такими же дуболомами, как тот особист, по которому он судит всех работников «Смерш».
Оперативные документы... Страницы, полные драматизма, сменяются хроникой, подлинными документами: возьмете за душу, сожмете и отпустите, потом опять сожмете. Оперативные документы у Вас не только и не столько помогают развитию сюжета, сколько служат эмоциональными отдушинами!