– Надеюсь, вы не станете поднимать этот вопрос в будущем, мисс Эндикотт. Мое участие должно остаться в тайне, даже для моей семьи. – «В особенности для моей семьи», – подумал он, и проницательная мисс Эндикотт правильно его поняла.
Последовала еще одна короткая пауза. И еще один обмен взглядами.
– Хорошо, мистер Редмонд. Если юная леди, о которой мы говорили, будет признана пригодной, ее примут к нам.
Правда, у Джонатана зародилось подозрение, что мисс Эндикотт уже признала ее пригодной.
После долгой беседы с мисс Мариеттой Эндикотт (Салли очень хотела узнать, известна ли директрисе песенка «Бе-бе, черная овечка», и к вящему ее удовольствию, песенка, как оказалось, была той хорошо знакома), девочку зачислили в ученицы.
Салли чмокнула их обоих – и Томми, и Джонатана – в щеку. При этом Томми заметила, как Джонатан покраснел.
Это же надо! Джонатан Редмонд – уж кто-кто! – и тот залился краской от поцелуя меленькой девчонки.
Они смотрели, как Салли вприпрыжку уходит вместе с мисс Эндикотт, радуясь ожидавшим ее знакомствам с юными леди и обещанным кексам к чаю.
Она даже не обернулась на прощание.
– Ну вот! С глаз долой – из сердца вон, – с шутливым беспокойством сказал Джонатан.
– У них такая гибкая психика, у этих малышек, – тихо заметила Томми. – Радуйтесь, мистер Френд.
Но она ничего не могла с собой поделать – стояла и смотрела, пока Салли находилась в поле зрения, чтобы до конца убедиться, что девочка теперь будет избавлена, по крайней мере от побоев. Это лишь одна девчушка, у которой теперь есть кров, которую согреют, накормят и защитят, и в один прекрасный день у нее появится собственная семья. Всего лишь один ребенок! Но и это хорошо.
Томми вздохнула, сообразив, что стояла почти не дыша. В известном смысле она жила не дыша эти несколько дней. Ею овладело чувство потери и одновременно ощущение триумфа.
Обернувшись, Томми увидела, что Джонатан рассматривает ее с выражением, которое она не смогла понять, – так быстро оно исчезло с его лица. Возможно, это был восторг. Или удивление. Или задумчивость. А может, обворожительная смесь из первого, второго и третьего.
– Пойдемте? – предложил он и развернулся на каблуках.
Томми последовала за ним в прохладу ясного дня. И полной грудью вдохнула свежесть деревенского воздуха, словно собираясь как можно больше набрать его в легкие, чтобы потом в Лондоне наслаждаться его чистотой.
– Надышитесь за нас двоих, – мягко посоветовал Джонатан.
Томми засмеялась.
– Я забыла, как люблю деревню.
– Я тоже, – просто сказал он.
Но в двух этих словах было море смыслов. Пеннироял-Грин был его домом, местом, где веками жили и умирали его предки. Редмонды и Эверси удобрили собой почву здесь и далеко вокруг.