— И он ее… выгнал? — я уже исключительно шептала.
— Лучше бы выгнал тогда, — тоже шепотом ответил домовой. — С ним она жила, полюбовницей-то.
Недоверчиво гляжу на домового. То есть не то чтобы словам не верю, нет, домовые народ честный, просто как понять — «с ним жила», коли там еще две ведьмы имелись.
— Д-долго жила? — спросила осторожно.
— С год где-то, — произнес дядь Никодим, — а мы с Борей ждали и ждали, что вернется, одумается, что проснется гордость-то — четвертой полюбовницей у энтого с кровью демонов жить.
И тут я как заору:
— Чего?!
Домовой, как раз себе самогона еще наливавший, от моего вопля едва не расплескал все. Взглянул укоризненно, рукавом стол вытер и хмуро спросил:
— Чего орешь?
Ну я раскрывать-то карты не стала, просто уточнила:
— Речь-то, случаем, не о лорде Тиаранге?
И замерла, ответ ожидаючи.
— О нем, будь он трижды проклят, о нем, изверге.
Слов нет, одна ругань позорная. Правда, и вопросик:
— Дядь Никодим, вы сказали, что две ведьмы у него было, а потом говорите — четвертой полюбовницей стала… А что, и третья была?
— Была, магиня какая-то, вроде даже адептка из этой ихней АБМ, тож с ними в одном доме жила. Дом-то большой, комнат много, вот он и поделил его на две половины, стало быть, на одной эти живут, между собой не ссорятся, а на вторую половину им ходу нет, он сам, коли хочет, приходит, а коли нет — так и кукуют они в одиночестве.
— Э-э-э, — все еще слов не было, — и что он, ко всем?
— Нет, Стаська, не ко всем, а к кому пожелает, к той и придет.
Дядь Никодим выпил залпом и продолжил:
— К моей-то ходить совсем перестал. Месяц она ждала, второй, третий да и, собрав вещи, ушла поутру, только…
— Только что?
Махом выпив все из кружки, домовой ударил ею о стол и в сердцах ответил:
— Вот только не отпускал он ее!
И вот я собиралась дослушать жутко слезливую историю, но в домик снова постучали. Не в пример сильнее — бутылка едва со стола не свалилась, а после раздался рык:
— Никодим, ты что творишь?
Домовой охнул и прошептал:
— Ох, Владлен Азаэрович!
И полез под стол.
— А кто это? — тоже шепотом спросила я.
— Ддекан, — заикаясь, ответил домовой, — ччертового факультета… Меня нет!
Следующий удар заставил покоситься картины на стенах и жалобно заскрипеть шкаф.
— Никодим! — рявкнул взбешенный черт.
— Нет меня, нет, — настолько тихим шепотом, чтоб никто не услышал, выдал домовой.
И тут одна из картин со стены грохнулась и стекло защитное взяло и разбилось.
— Охохонюшки, — жалобно простонал владелец дома.
— Никодим, разнесу к демонам всю твою хибару! — заорал черт.
И у меня сдали нервы. А когда у меня сдают нервы, чертям лучше на глаза не показываться!