И удалилась, бережно неся букет, раньше, чем Маред изумилась всерьез, что лэрд дарит экономке цветы, да еще так странно – в честь нового дела. У него мало дел? Или считаются только те, что ведет лично он, а не его фирма? Было любопытно – и Маред честно призналась себе в этом. Что за дело, от которого Монтроз… такой?
– Тье Уинни, – окликнул ее сверху предмет раздумий.
Вздрогнув, Маред подняла голову. Монтроз стоял, опираясь на перила верхнего этажа, смотря на нее сверху вниз и выражение его лица было не разобрать.
– Будьте добры подняться ко мне, – велел он и отошел от перил.
Внизу остался ярко освещенный холл, заполненный зеленью, как море – водой, почти без просветов, если смотреть сверху. Наверху сумрачно темнел коридор, почему-то почти без ламп, словно там вечер начался раньше, чем в нижней части дома. А Маред замерла на лестнице, между двумя мирами, собираясь с духом, но потом, конечно, поднялась, ступила на мягкий ковер теплого шоколадного цвета, по которому с радостью прошлась бы босиком, не будь это ребячеством.
Монтроз ждал ее наверху, у двери гостевой комнаты, нетерпеливо блестя глазами в свете единственной коридорной лампы. Открыв дверь, Маред прошла внутрь, щелкнула выключателем светильника и глянула на лэрда, ожидая, что тот войдет, но Монтроз качнул головой на пороге.
– К ужину извольте переодеться в то, что купили.
Повернулся, чтобы уйти…
– Зачем? – неожиданной для самой себя злостью спросила Маред. – Ваша экономка отлично меня одела. Или ей вы тоже не доверяете? Или вам просто нравится, чтобы я себя чувствовала куклой?
Монтроз медленно обернулся. Окинул Маред с ног до головы тяжелым пронзительным взглядом. Она едва не отступила в испуге, но полыхнувшее в глазах пламя так же мгновенно исчезло, и лэрд улыбнулся, насмешливо и утомленно.
– У вас в характере, тье Уинни, потрясающе сочетается нелюбовь к себе с чувством собственной важности. Причем именно тогда, когда оба этих свойства только мешают.
Помолчал, давая Маред осознать фразу и проникнуться ею, продолжил почти сочувственно.
– К новому туалету, предназначенному для выхода в свет, необходимо привыкнуть заранее, иначе завтра вы будете слишком много думать о том, что на вас, а это заметно – поверьте мне. Смешнее плохо одетого человека только человек, по которому видно, что он так оделся впервые. А теперь, если позволите, я оставлю вас заботам горничной.
Стоя в коридоре и глядя в удаляющуюся спину, облитую серым сюртуком без единой складочки, Маред думала, что никогда не перестанет чувствовать себя дурой в присутствии его светлости. Пора привыкать, наверное.