Выглядело это… Но не хуже, чем на других снимках, где Корсар уже приковал ее к изголовью постели. Сам он, кстати, на камерографиях тоже присутствовал, но как-то так, что лица не было видно или оно оказывалось в тени. Зато Маред была снята с совершенной тщательностью. На коленях с руками, заложенными за голову. Распятая на кровати. Укутанная в одеяло, но с голыми лодыжками и таким лицом, что без пояснений все понятно.
– Никаких подделок, сами видите, – любезно пояснил Чисхолм. – Даже экспертиза Паучьей службы признает подлинник, не говоря уж о полиции.
Маред резко выдохнула, поняв, что все это время не могла перевести дыхание. Вдохнула снова странно тяжелый густой воздух.
– Вы же знаете, что ничего не было… – собственный голос опять был жалким и чужим.
– Конечно, знаем, – согласился Чисхолм, подливая в стакан сидр из оставленного кувшина. – Но какое это имеет значение? Хотите уйти, дорогая тье Маред? Вы совершенно свободны, идите. Через пару часов эти камерографии лягут на стол вашему декану. И сами понимаете…
– Хватит, – все теми же чужими губами проговорила Маред, стараясь не смотреть на глянцевый веер снимков. – Чего вы хотите?
– Для начала успокойтесь. Вы попали в отвратительную историю, что правда, то правда. Но начали ее сами, так что строить оскорбленную невинность смысла не имеет. Вы же умная женщина, тье Уинни. Помогите нам – и все обойдется. Или вам есть за что любить Монтроза? Он лишь по чистой случайности не надругался над вами, и то как посмотреть…
– Что. Вы. Хотите? – повторила Маред.
– Без околичностей? – усмехнулся Чисхолм. – Примите его предложение.
– Что?!
От неожиданности Маред едва не свалила рукавом кофе.
– Именно так, – размеренно подтвердил Чисхолм. – Вы должны принять его предложение, устроиться в «Корсар», стать своей в его доме. Своей во всех смыслах, к сожалению. Монтроз будет считать вас собственностью – пусть. Это ненадолго. Когда придет время, вы получите инструкции. Ничего особенно сложного. Вы их выполните и освободитесь от Корсара. Ему станет не до вас, уж поверьте.
– А вы не боитесь, что я все расскажу? – тускло поинтересовалась Маред, всерьез рассматривая такой вариант.
– Кому? Монтрозу?
Тьен Чисхолм рассмеялся густым звучным смехом, на диво искренним.
– Моя дорогая Маред… Если бы я считал вас дурой, то не пришел бы к вам с таким предложением. Допустим, расскажете. И что? Кроме декана эти снимки могут оказаться в почтовых ящиках ваших соучеников и соучениц. Или уж прямо в редакциях газет, из тех немногих, что могут напечатать подобную непристойность. Ваше прелестное тело они в нужных местах прикроют, а вот лицо – точно нет. И как лэрд Монтроз вас от этого защитит? Если предположить, конечно, что он захочет… Думаю, в таком деле его будет волновать собственная репутация, а не ваша.