— Этот исключен, — показал на меня кинолог.
— Вот как? — хмыкнул Берни, хотя тогда я еще я не знал, что он Берни. Просто мне понравился его запах: яблок, виски, соли с перцем и еще чего-то такого, что напоминало меня самого. — Понятно.
— Очень жаль, — продолжал кинолог. — Он самый быстрый и сильный из всей группы.
— И самый умный, — вставил Берни.
— Вы так считаете? В таком случае, почему же он выбыл из игры?
— Не знаю. Но в нем что-то есть. Как его имя?
— Мы назвали его Чет. Хотя, должно быть, раньше у него была другая кличка. Ребята из десятого участка нашли его в доме, где продавали крэк. Он был еще совсем щенком.
— И что с ним теперь будет?
— Скорее всего поместят в приют, — ответил кинолог.
— Ну, знаете ли… — возмутился Берни.
Так мы и познакомились. Странно, что я вспомнил об этом теперь — на вершине горы в Мексике, где все не так, как у нас, и где мне, казалось бы, следовало думать совсем о других вещах.
И что из этого следует?
«И что из этого следует?» — тоже словечки Берни. Он говорит так, когда хочет… я не уверен, но мне кажется, когда хочет, чтобы люди что-то сделали. Я испытал эти слова на себе. Сказал: эй, старина, — и добавил: и что из этого следует?
Но ничего не вышло.
Присмотрелся к ущелью и особенно к кладбищу. На таком расстоянии трудно было судить, но мне почудилось, что тело Даррена Куигли исчезло. На нашей работе нам приходится сталкиваться с мертвецами. По виду они будто спят, так по крайней мере кажется сначала, но по запаху ясно: ничего подобного — спать они не в состоянии, потому что из них ушел запах жизни, и с этим ничего не поделаешь.
Над ущельем быстро промелькнула тень. Я поднял голову и увидел большую темную птицу. Должен вам сказать, что я не любитель птиц. Эта взмыла высоко надо мной и принялась кружить, а мне, не знаю почему, стало как-то муторно. Я сделал несколько шагов вниз по противоположному склону и снова посмотрел вверх: птица, совершая в синеве неспешные круги, будто сместилась вместе со мной. Она не хлопала крыльями — просто скользила по воздуху.
В пасти у меня совсем пересохло.
В нашем дворике на Мескит-роуд есть фонтан, который еще давным-давно установила Леда. Ох эти бедные рабочие… Фонтан в форме лебедя, и когда Берни его включает, искрящаяся струя воды бьет у лебедя из клюва. Мне нравится подставлять под струю язык. Почему? Может, потому что это самая вкусная в мире вода? Хотя если честно, то нет. Как-то мы с Берни забрались высоко в горы, и там на скале висела сосулька. Вот это да, я вам скажу! Один-единственный раз я видел такое. До сосульки мы дотянуться не могли, но с ее заостренного кончика капала вода и сбегала по камню. Я ее лизнул и понял, что это самая вкусная вода, какую я когда-либо пробовал. Вот бы сейчас такую — чистую, холодную, отдающую камнем. От этих мыслей жажда разыгралась еще сильнее.