Бах! Сначала я решил, что прогремел выстрел: я же говорил, что ничего удивительного, если рядом с домом Отиса стреляют, но затем звук повторился, и я увидел, что Отис хлопает в ладоши. Ни у кого это не получается так громко, как у него. Мы с Генералом замерли у крыльца и стояли бок о бок, пытаясь отдышаться. Берни, Чарли и Отис сидели за столом и угощались холодненьким: мужчины — пивом, а Чарли — пахнущим лимонадом напитком. Я бы и сам не отказался от холодного питья, лучше всего воды, которую предпочитаю всему остальному.
Берни положил на стол похожую на палку штуковину, а держал он ее, обернув краем рубашки.
— Не представляешь, что это такое? Чет нашел.
— Где?
— В канаве за ярмарочной площадью.
— А цирк, случайно, в городе не гастролирует? — спросил Отис. Или что-то в этом роде. У него такая большая борода, что закрывает рот. А я понимаю лучше, когда вижу, как шевелятся губы.
— Да, — кивнул Берни. — Почему ты предположил?
На Отисе не было рубашки, грудь обильно поросла волосом. Волосы на груди и борода соприкасались, образуя нечто вроде большой волосяной путаницы. Но дело не в этом. Дело в том, что у него не было края рубашки, чтобы взяться за неизвестный предмет, и он воспользовался принесенным ветром обрывком бумаги.
— А слоны в этом цирке есть?
— Слушай, Отис, плюнь, не томи — выкладывай, — попросил Берни.
Ага, плюнь! Люди иногда это делают, хотя почему-то только мужчины, а женщины — нет. И при этом, не сочтите за обиду, выглядят совсем не здорово. Я уже приготовился, что сейчас вылетит плевок, но вместо этого Отис взял палку и повернулся к моему напарнику.
— Это анкус, Берни. Его еще называют слоновьим крюком, слоновьим погонялом или бычьим крюком.
Чарли поставил на стол стакан с лимонадом.
— А слонам не больно?
— Боюсь, что больно, — ответил Отис Девейн.
Мы завернули в «Бургер-Хейвен» и наскоро перекусили. А когда оказались дома, я отправился на кухню, лег под стол и вытянул ноги. Внезапно лапы охватила дрожь — это всегда начинается и кончается без моего участия, но мне нравится. Когда дрожь прошла — сама собой, — я закрыл глаза. Сомнений не было: накатило настроение соснуть — так случается всегда после визитов к Генералу Борегарду.
Когда я проснулся, был вечер, а может, ночь. В темном доме царила тишина. В каньоне пронзительно кричали койоты. Я потрусил к задней двери, в голове зрела мысль выйти во дворик, проверить ворота и, не исключено, даже перепрыгнуть, что я потихоньку от Берни уже проделывал не раз. Но задняя дверь оказалась заперта.
Я вернулся в коридор и задержался у двери Чарли. Он спал беспокойно, вертелся в постели, что-то даже бормотал, только я не разобрал слов. Я застыл и не двигался, пока он не успокоился и дыхание не стало едва слышным и равномерным. Крики койотов стихли, но мои уши почему-то по-прежнему стояли торчком и я настороженно прислушивался. У вас бывало ощущение, будто что-то происходит? У меня оно возникло, но ничего не происходило и не случалось. Я вошел в спальню Берни и остановился у кровати. Он спокойно спал, лунный свет падал на его лицо, и оно от этого казалось каменным. От этого каменного вида мне стало тревожно, а я и без того чувствовал себя не в своей тарелке. Поэтому вскочил на кровать и улегся рядом с напарником.