– Какие-то проблемы? – лениво осведомился он.
– Проблемы будут, если ты не развяжешь мне руки.
Его улыбка стала шире, отчего Эмбер невольно поджала пальцы на ногах, а в ушах ее зазвенели тревожные колокольчики. Игривый Кадар был опасен. С таким Кадаром очень легко пожелать, чтобы забавы, которым они предаются, стали постоянными. А это нельзя допустить.
– Сам не знаю, почему это не пришло мне в голову раньше, – ведь это идеальный способ уберечь тебя от неприятностей.
– Неприятности появятся у тебя, если ты будешь медлить, – пригрозила Эмбер.
– Никакого чувства юмора, – прокомментировал Кадар, поцеловал ее в щеку и потянулся к рукам.
От него исходил запах пота, секса, мужчины с горячей кровью, и женщина с наслаждением вдыхала его.
Эмбер опустила руки и потерла запястья. Кадар поцеловал их.
– Больно?
– Немного, – согласилась она.
Но что значила небольшая боль по сравнению с теми ощущениями, которые она испытывала, когда его грудь расплющивала ее груди, когда его губы не отрывались от ее губ?
Нет, такую боль можно не замечать.
Праздничная атмосфера царила в городке с утра. Складывалось впечатление, что ни один житель не остался в стороне от праздника, устроенного в честь удачного года.
Все собрались на местном стадионе, где разместились ларьки с едой и жаровни, чтобы согреваться возле них. На огромных вертелах жарились бараньи туши, наполняя воздух аппетитными ароматами. Эмбер увидела торговца, у которого купила гранатовый сок, и человека, который продал ей сувениры. Они были рады встрече и настояли на знакомстве с их женами и детьми. Ребятишки, которые вчера показывали ей город, познакомили Эмбер со своими родителями. Она не могла поверить, но, похоже, полгорода хотело пообщаться с ней.
Ее глубоко тронули теплота и сердечность местных жителей, а маленькая хромавшая девочка вообще не желала отпускать ее руку.
Ужин состоял из жареного ягненка с бамией, помидорами и копчеными баклажанами, посыпанного зернами граната, дюжины салатов и вкуснейшего хлеба. Все это запивалось яблочным чаем и местным белым вином.
Позже, когда на небе погасли краски ушедшего дня, все расселись на трибунах, и Кадару было предложено взять слово. Он под аплодисменты поднялся на импровизированную трибуну и произнес речь, из которой Эмбер не поняла ни слова. Когда он закончил, все улыбались и хлопали, из чего она заключила, что люди с ним согласны.
Казалось, все хотят переброситься с ним словечком-другим и пожать руку. Кадар никому не отказывал, поэтому, когда он наконец подошел к ней, Эмбер переполняло чувство гордости за него.