Когда же он зашел, чтобы отвезти нас в театр, в его руках было целых три орхидеи. Меньший букетик прикрепила к корсажу мисс Теккерей. Мы уже были одеты и готовы к выходу, когда в дверь постучали. Алджер распахнул дверь — на пороге стоял старый полковник Стоун.
Его отвисшие морщинистые щеки растянулись в улыбке при виде нас.
— Вы уже одеты и ждете меня. Великолепно! Я знал, что на вас можно положиться, мисс Ирвинг. Вы прикрепили мои орхидеи? Премного обязан. Я снял отдельную гостиную в Кларендоне. — И устрицы, без сомнения, входили в программу. Его слезящиеся глазки пытались заглянуть под шаль, в вырез платья, под предлогом полюбоваться подаренным букетом для корсажа.
— Извините, полковник, сегодня я занята, — произнесла я, едва сдерживая смех.
— А? Что вы имеете в виду?
— Мисс Ирвинг проводит вечер со мной, полковник, — решительно выпалил Алджер.
Полковник бросил оценивающий взгляд на широкие плечи соперника и что-то пробормотал под нос.
— Рини дома? — осведомился он.
Она, видно, услышала голоса и свесилась через перила.
— Полковник! Мы идем куда-нибудь сегодня? Клянусь, вы забыли меня предупредить. Только что мне пришлось отклонить предложение пообедать. — Мне было доподлинно известно, что у нее не было посетителей. — Подождите внизу, я скоро выйду. Впредь не забывайте сообщать о ваших планах заранее.
Полковник крикнул, подняв голову, чтобы разглядеть площадку третьего этажа:
— Буду ждать здесь, Рини. Поторопитесь, я умираю от голода.
Этот эпизод придал комическую окраску началу вечера, которому суждено было втянуть нас в ряд необычайных событий, прежде чем мы вернулись на Дикую улицу.
Мы подкатили к Ковент-Гарден с непривычным для нас блеском — в карете с мягкими сиденьями, крытыми бархатом, отделанными серебром, с вензелем на дверцах, призванным вселять почтение в сердца менее удачливых смертных. Иными словами, мистер Алджер позаимствовал на вечер экипаж лорда Долмана. Как бы мне хотелось, чтобы нас сейчас увидели Хеннесси.
Я всегда считала Королевский театр в Бате грандиозным сооружением, но он и в подметки не годился Ковент-Гарден. Несколькими годами раньше Ковент-Гарден сгорел дотла и был заново отстроен — величественный, как собор. Великолепный мраморный фасад казался лишь прелюдией к роскоши внутреннего убранства. Порфировые колонны, алебастровые статуи и плюшевые диваны в длинных галереях не уступали по красоте знаменитым классическим образцам древности.
Ложи были не менее грандиозны. Я почувствовала себя королевой, когда нас провели в ложу бельэтажа.