— А давайте на опушке привал устроим, а? — Талик ожидаемо получил кивок от Баськи, десяток — от Силя и безразличное пожимание плечами, от идущего впереди эльфа.
До Бобруйска предполагалось тащиться по дорогам два дня, но кавайный заверил, что впереди есть поселки. Еще до вечера можно будет найти ночлег с крышей и кроватями, в крайнем случае — с сеновалом. Но демону лучше шерсть не показывать, накрыться плащом и прикинуться мирным-мирным. А то население, бывает, демонов не любит. Талику это вдалбливание местных традиций уже надоело, и он рыкнул на гида. Гид скуксился. Занудный эльф, казалось, видел затылком:
— Вот поэтому и не любит.
Наль просто нутром чувствовал, что дела их идут все хуже и хуже. У попадана появились звериные замашки, а вместо рассудка время от времени проступали голые инстинкты. Читатель Зольников принюхивался как пес, иногда дышал, вывалив язык, и не замечал этого, а вместо того, чтобы мычать какой-то навязавшийся ему мотивчик, поскуливал. В связи с этим, опушка леса была не самым лучшим местом для отдыха. Лес все-таки. Мало ли какой след возьмет и рванет охотиться — бегай за ним потом. Инструкций уже и так было нарушено столько, что не перечесть. Эльф нарушал их даже тем, что шел впереди. Пока длинноухое недоразумение, считающее себя «сородичем», щебетало о всяких пустяках, они миновали две развилки. Попадан вполне мог выбрать любую из дорог и следовать до Бобруйска по густонаселенным местам. Хорошо, что попаданше было все равно, куда следовать за ручку с демоном. А то очередную теплую встречу они бы уже поимели. Так что из всех зол лес был, на самом деле, наименьшим, и Наль решил не вмешиваться.
Мир как будто решил усыпить бдительность и поиздеваться над излишне нервным и подозрительным эльфом. Когда до носа не доносился запах псины, идущий от попадана, изумительно пахло прогретым на солнце разнотравьем. Над зеленым морем травы летали бабочки и стрекозы, жужжали шмели, порхали какие-то пичуги, в вышине парил ястреб и время от времени добавлял в общую идиллию свой охотничий клекот. Природа была как всегда прекрасна и разумна во всех проявлениях, раздавая каждому по заслугам. Она полной мерой дарила попадану всё, что прилагалось к прелестям оборотничества. Назвался волком — полезай в шкуру! Ближе к лесу попадан уже рычал, взвизгивал и сам себя лупил. Кобылка светлой, почти буланой, масти никак не могла соперничать с черными крыльями, вспотевшими под шерстью плечами — с упаренным в кожаных штанах демоном. Все внимание слепней было предназначено ему одному. Оводы тоже не остались в стороне. Самое пекло — как раз их время. Хвоста у попадана, как у кобылы не было, и он отмахивался крыльями. Махал бодро и часто, как птенец на краю гнезда. Взмок окончательно, а уж атмосферу вокруг себя создал, хоть нос мокрой тряпкой прикрывай, и то — не спасет.