Дикая магия предавала, когда этого ожидал меньше всего. Разве леди Илейн меня не предупреждала?
- Ты ничего не слышишь? – спросил Нат.
- Даже лунный шиповник.
Я видела испуг на лице Ната, а потом облегчение.
- То есть теперь ты такая же, как и все мы?
Он радовался, что я потеряла свою магию?
Я недовольно посмотрела на него.
- Нат, я потеряла все. Свой дар, мастерство, все, над чем работала, все, чем могла защитить себя…
- Я защищу тебя, - возразил он.
- Я хочу защитить себя сама.
В тишине я смотрела на него, вдруг понимая о границе между нами. Я думала, что он мне ближе всех. Но он не мог понять меня, не мог даже принять меня такой, какой я была. Я чувствовала себя сломанной, но для него я без магии была лучше.
От этого удара я едва могла дышать.
- Мне нужно идти, - натянуто сказала я. Я не буду плакать перед ним. Я встала и пошла к двери. – Поклянись, что никому не расскажешь об этом.
- Клянусь. Люси…
- Нет, - я едва могла говорить. – Мы больше ничего не скажем. Ничего хорошего не будет.
Он не успел меня остановить, и я покинула комнату, расстроенная слишком сильно, чтобы даже попрощаться.
ГЛАВА СОРОКОВАЯ
НОВЫЕ ПЕСНИ
Три месяца спустя я сидела у моря, скрестив ноги, и смотрела на волны.
Одинокий берег, это место дал мне король. Он хотел дать мне что-то роскошное: замок в Лондоне или красивое поместье. Но я хотела уединения. Кроме короля, редкие люди знали, что я осталась в Англии, редкие знали, где мы поселились. Мы с Норри жили вдали ото всех, мы не видели никого неделями.
- Люси! Где ты? – позвала Норри.
Я услышала ее шаги на песке. Я помахала, и она направилась ко мне.
Время у моря пошло Норри на пользу. После стольких недель на свежем воздухе и свете она почти стала прежней. Это радовало, но она носилась со мной, как курица с единственным яйцом. Отвлекалась она только на сад, где и копалась, когда я сбежала сюда.
- Люси, милая, ты быда здесь все утро? – она стояла передо мной, щурясь на солнце. – Ты терзаешь себя слишком сильно.
- Я должна пытаться, - сказала я. – Здесь я слышу ее лучше всего.
- Но…
Я прижала палец к губам.
- Шшш! Снова.
Норри притихла, а я слушала ветер. Я почти уловила, почти…
Нет.
- Слышала? – спросила Норри.
- Не совсем, - я старалась сохранять голос ровным и бодрым. Норри и без того беспокоилась за меня, я не хотела усиливать ее тревоги.
- Всегда есть завтра, - сказала Норри. – Ты ведь не хочешь зайти слишком далеко?
Я скривилась. Она хотела сказать хорошее, но слова стали солью на рану.
- Это не опасно.
Две песни. Это все, что у меня было. Две песни за три месяца. И обе были пустяковыми, одна вызывала приливы, а другая их осушала.