Эми Батлер Гринфилд «Певчая» («Певчая» - 1)
Перевод: Kuromiya Ren
Для Т., поющей свои песни
Певчая
[обр. от «петь»]
1. волшебница, колдунья, чаровница.
2. поющая женщина, певица.
† † †
«Опасные болезни требуют отчаянных средств»
- приписывается Гаю Фоксу (1570-1606)
ГЛАВА ПЕРВАЯ
ПЕНИЕ
Я копала в саду, когда услышала это: странное пение на ветру.
Я отклонилась, сидя на коленях, морковка выпала из грязных рук.
Никто здесь не пел. Не на этом острове.
Может, я ослышалась…
Нет, звук повторился, он переливался и был далеко, но слышался четко. Длился он не дольше удара сердца, но я была уверена в одном: это не крик чайки. Это была песня.
Но кто ее пел?
Я оглянулась через плечо на Норри, склонившуюся над капустой, седая прядь выглядывала из-под ее чепца. Насколько я знала, только она жила на этом одиноком острове, но я слышала не Норри. Она, мой опекун, четко выделяла одно правило среди остальных: никакого пения. Никогда.
Пой, и тьма тебя найдет.
Мы еще были мокрыми от кораблекрушения, а Норри сказала мне это. Она часто повторяла это с тех пор, но в этом не было необходимости. Ужас в ее глазах в тот первый раз заткнул меня мгновенно, и я сама тонула в горе. Море забрало мою мать и чуть не забрало меня. Этой тьмы мне хватит до конца жизни, я не хотела еще больше.
Хотя я мало помнила о самом кораблекрушении. Я даже не помнила, на каком корабле мы уплыли из Англии семь лет назад. Был он крепким или непрочным? Разбился о камни? Буря сломала мачты? Я не знала. Мы отплыли на этом корабле в 1660, когда мне было восемь. Уж в восемь лет я должна была запомнить? Но были лишь обрывки, скорее ощущения, чем что-то со смыслом. Шершавая мокрая шерсть у моей щеки. Резкий морской ветер солью пропитывал мои волосы. Холод темной воды, куда я опускалась.
- Тише, дитя, - говорила Норри, когда я упоминала что-то из этого. – Это было очень давно, ночь была ужасной, а ты была слишком маленькой. Чем меньше об этом говоришь, тем лучше.
- Но мама…
- Потеряна, дитя, ее забрали ветер и волны, - при этих словах лицо Норри всегда искажала печаль, ее голос становился серьезным. – Остались лишь мы с тобой, и мы должны постараться.
Когда Норри говорила таким тоном, отказать ей было нельзя. И мы старались, а жизнь на острове не была простой, но и не была одинокой.
Мы никогда не пели. Даже не свистели и не напевали. Не было никакой музыки. И, если бы меня спросили, я бы сказала, что не скучала по этому…
До этого момента.
Пение словно пробило во мне дыру, которую только оно и могло заполнить. Я сидела и прислушивалась. Стебли шуршали в свете теплого октябрьского солнца. Чайки вопили, пролетая над обрывами. А потом я услышала снова этот слабый звук, словно пело само море…
