Между тем с холма кричали:
— Дамы боятся ехать под гору…
— Пусть высаживаются, мы доведем их пешком.
И ряженые гурьбой снова побежали в гору.
— Не проедут тут сани…
— Почему не проедут? — закричал чей-то юношеский голос. — Антоний, трогай!..
— Не слажу с лошадьми, ваша милость…
— Так пошел с козел, дурак! Я сам буду править, если ты боишься…
Через минуту громко зазвенели колокольчики, и с вершины холма, как вихрь, пронеслись мимо Овчажа сани, запряженные парой лошадей. Батрак только перекрестился.
С вершины холма снова закричали:
— Анджей! Трогай!..
— Стойте, граф!..
— Не рискуйте, пан…
— Пошел!..
Вторые сани пролетели, как буря.
— Браво!..
— Молодцы!..
— Трогай, Яцентий!..
На этот раз с горы понеслось, едва не сцепившись полозьями, сразу двое саней. В каждых сидели кучер и барин.
Бешеная гонка так избороздила скользкую дорогу, что остальные сани, уже без седоков, могли, не подвергаясь опасности, подняться и съехать, что и было сделано с надлежащей осторожностью.
— Да ну же, скорей! — кричали сверху.
— Пусть каждый подаст руку даме…
— Полонез!.. Дайте полонез!
— Музыка, вперед!..
Люди с факелами встали вдоль дороги, музыканты настроили инструменты, пары приготовились. Полилась скорбная мелодия полонеза Огинского, и из толпы, стоявшей вверху, пара за парой двинулись танцоры, словно разноцветная нить, тянувшаяся из невидимого в темноте клубка.
Овчаж снял шапку, стал за дровнями и высвободил из-под тулупа голову ребенка.
— Смотри, — сказал он, — вглядись хорошенько: такой красоты в другой раз за всю жизнь не увидишь. Вот так процессия — только держись!.. Одни паны да пани, а сколько ж их высыпало, будто овцы на лугу…
В нескольких шагах от Мацека стоял лакей с факелом, так что он отлично мог разглядеть каждую пару нескончаемого шествия и потихоньку объяснял сиротке:
— Видишь этого, с медным котелком на голове, вон на груди у него бляхи — латы зовутся. Это важный рыцарь!.. В былые времена такие полмира завоевали, да нынче уж нету их…
Первая пара проскользнула мимо Овчажа и скрылась за холмом.
— А теперь присмотрись к этому, с седой бородой и с султаном на шапке. Это важный пан и сенатор… В былые времена такие полмиром владели, да нынче уж нету их…
Вторая пара растаяла во мраке.
— Этот, с воротником, — толковал ребенку мужик, — духовное лицо. В былые времена такие знали все, что есть на небе и на земле, а после смерти делались святыми. Да нынче-то уж нету их…
Третья пара исчезла за холмом.
— А этот, пестрый, как дятел, тоже большой пан. Ну, он-то ничего не делал, только пил да плясал. За один раз мог выпить целый кувшин вина, но и денег ему требовалось столько, что под конец нужда заставила его поместье продать. А когда все распродал, тогда и его, бедняги, не стало.