— Ничего. Один только созорничал, шапку мне на глаза нахлобучил, а больше ничего.
— Вот-вот! У них все так. То они тебя разобидят насмерть, то чуть не на руках носят. Как на них найдет, — заключил Слимак.
— Как на них найдет, — повторил Овчаж. — Но уж и мудрят они… Можно сказать, по-барски. Так они, окаянные, разогнали сани да с самой высокой горы, что у меня по спине мурашки побежали. Верно, здорово выпили, оттого-то никто из них шею себе не свернул. А мужику, да еще трезвому, тут бы не остаться в живых.
Через минуту их нагнало двое саней. В первых сидел один человек, во вторых — двое.
— Вы не из этой деревни? — крикнул первый.
— Из этой, — ответил Слимак.
— Тут ряженые проезжали, они не к вам ехали?
— Не к нам, а к пану.
— Так, так… А арендатор Иосель дома?
— Если не мошенничает где-нибудь на стороне, должен быть дома, — сказал Слимак.
— А вы не слыхали, не продал еще ваш помещик имение? — послышался грубый голос из вторых саней.
— Зачем ты болтаешь, Фриц!.. — прикрикнул на Фрица его спутник.
— Затем, что ни черта не стоит все это дело, — сердито ответил грубый голос.
— Эге, да это они! — пробормотал Слимак, всматриваясь в проезжих.
Сани пронеслись мимо.
— Видать, евреи, — сказал Овчаж. — Бородатые и говорят как-то чудно.
— Первый — тот еврей, а эти двое — немцы из Вульки, — ответил Слимак. — Помню я их, они еще летом ко мне приставали.
— У шляхты и гулянье не обходится без евреев, — заметил Овчаж. — Не успели проехать, а уж этот следом за ними тянется.
— Как дым за огнем, — прибавил Слимак.
Продолжая разговаривать, они доехали до ворот, где их поджидал Ендрек с фонарем. Мороз все крепчал, и они совсем заиндевели, пока не попали наконец в хату.
Между тем сани с евреем и с двумя немцами из Вульки осторожно спустились в долину, проехали мост, с большим трудом поднялись на первый ярус холмов и остановились у корчмы. Тут до ушей приезжих донеслись обрывки музыки, а в глаза им ударило розовое пламя смоляных бочек, пылавших перед господским домом. Немцы вылезли из саней и вошли в корчму, оттуда выскочил шинкарь Иосель и вполголоса заговорил с одиноким седоком. Наконец, низко ему поклонившись, он велел вознице ехать в имение.
Едва сани тронулись, из корчмы выбежал один из немцев с криком:
— Эй! Эй!
Сани остановились. Немец оперся на козлы и заговорил:
— Ничего из этого дела сегодня не выйдет.
— Почему? — медленно спросил еврей.
— Они сейчас танцуют…
— Ну и что же?
— Шляхтич не оставит танцев для деловых расчетов.
— Так продаст без расчета.
— Или велит ждать несколько дней.
— Мне некогда ждать, — ответил еврей. — Трогай! — приказал он вознице.