К концу дня Медда усвоила, а я освежила в памяти, что женщинам у шонгори запрещено практически все, особенно если это знатные дамы. Служанкам, само собой, положено было готовить, стирать, убирать, шить, прясть и ткать, пасти скот… и ублажать господ, конечно же. Женщины рангом повыше развлекались рукоделием, чтением и беседами… и ублажением господ. За детьми опять же досматривали служанки.
Клянусь, я умерла бы от безделья, угоди я в такой курятник!
Правда, добавила Леата, вдобавок эти дамы обожали интриги (не иначе от скуки), и уж тут нужно было держать ухо востро: в ход шел и яд, и оговоры, и заговоры, и даже колдовство, а на какие хитрости пускались женщины, чтобы уговориться с кем-то со стороны, даже в сказке не описать!
Тут я покосилась на топорик, а Рыжий, слушавший нашу беседу – это происходило уже на палубе «Ястреба», вышедшего в открытое море, – захохотал.
– Хозяйка живо вырубила бы этот цветничок под корень! – проговорил он сквозь смех. – Тьфу, женщина, что ты творишь?!
А это Леата накинула ему на голову длинный кусок материи и велела:
– Чем гоготать как гусак, лучше попробуй накрутить тюрбан, как тэш, а не как распоследний козопас! А пока стараешься, слушай меня да запоминай…
– Слушаю, слушаю и повинуюсь… – Рыжий подумал и принялся сноровисто обматывать голову, так и оставшуюся темно-бурой, серебристо-голубой тканью.
– В экипаж… вы же в столице наймете экипаж, не на носилках поедете? – уточнила Леата. – Так вот, мужчина садится первым, слуга ему помогает. Ян? Слышал?
Лесовик молча кивнул. Он сидел у борта и разглядывал волны. Кажется, его мутило, и немудрено: он впервые оказался в море, да не у берега…
– Помогает, держит плащ, потом залезает сам, – продолжала она. – И только следом садится тэшди. И упаси тебя Создатель, Рыжий, подать ей руку! Ей поможет служанка, а потом вскарабкается сама. И сядет, как и Ян, у ног госпожи! И вам еще надо научиться проделывать все это так, – добавила Леата, – чтобы никто даже кончика туфельки госпожи не увидел!
– Я ее подниму да поставлю в экипаж, – прогудела Медда. Она пыталась накрасить себе глаза, как это делала Леата, но на колышущейся палубе проделать это было не так-то просто.
– Пропадете вы без меня, как есть пропадете… – Та горестно сложила руки у пышной груди.
– Ну так оставайся, – ухмыльнулся Рыжий и повернулся в профиль. – Ну что, тетушка Леата, годится?
– Сам тэшавар лучше не намотает, – проворчала она.
– Ты хотела сказать: главный постельничий тэшавара? – еще шире улыбнулся он. Шрам его уже не беспокоил. – Благодарю за комплимент! Так ты будешь с нами, а? Я и половины не запомнил из того, что ты наболтала, вдруг потребуется освежить знания?