– Ну хорошо… – Я подумала, а потом твердо сказала: – Я хочу эту Илюмжи.
– Что ты сказала?
– Я говорю: хочу твою сестру себе в служанки. Моему отцу твой уж не откажет, долг там или не долг? – улыбнулась я. – Я раньше этого вашего соседа захотела, просто вести запоздали. Уж найдет он, из кого еще выбрать? А отцу я сама скажу, в чем дело.
Отец, помню, разгневался, заявил, что я устраиваю дипломатический конфликт, но когда я прямо спросила: «А если б в счет долга шонгорский тэшавар потребовал Аделин себе на ложе прямо сейчас, пока она маленькая, ты бы ее отдал или придумал что-нибудь?» – умолк и сказал, что заплатит выкуп, если придется. Но нет, обошлось… Тот князь выбрал какую-то другую девушку, взрослую, обойдясь уверениями, что Илюмжи уже обещали мне, просто случайно позабыли об этом, давно дело было, вроде бы еще до моего рождения…
Иногда удобно получать все, что пожелаешь.
Илюмжи привезли через несколько недель. Была она маленькой, хрупкой, в самом деле чуть выше меня ростом, и это в двенадцать-то лет! Но красива она оказалась необыкновенной, какой-то странной, нездешней красотой, сияющей… Она была при мне, я следила, чтобы ее не обижали, но увы – через четыре года она умерла. Лекари сказали: чудо, что она и столько-то прожила! У нее было больное сердце, вот что они выяснили. Илюмжи даже по лестнице не могла подняться без одышки, куда уж там прислуживать да бегать туда-сюда с поручениями… Я назначила ее своей помощницей: ей только и требовалось, что подавать мне одежду, с остальным справлялись другие служанки.
Илюмжи обычно пряталась у меня в покоях, выходила, только когда я возвращалась, и дичилась даже брата. И то она видела его всего несколько раз в своей короткой жизни!
И все-таки она ухитрилась встретиться с обычным слугой, который то ли что-то принес, то ли пришел подвинуть мебель. Слово за слово – и Илюмжи упала мне в ноги, прося разрешения выйти замуж. Саннежи – он тоже присутствовал при этом – лишился дара речи. Но что он мог поделать? Илюмжи отдали в полное мое распоряжение, отец и брат над ней уже не были властны… Ну а я позволила, конечно.
Умерла она давая жизнь сыну: повторюсь, у нее было слабое сердце. Ребенок остался с отцом, а тот, насколько я знала, хоть женщин не чурался, не женился вновь, растил мальчишку в одиночку. Видно, люди крови Саннежи не давали забыть о себе тем, с кем связала их любовь, пускай даже короткая…
– Хозяйка, просыпайся, ехать пора, – шепнул мне в ухо Рыжий. – Ночью ветер побродил-поколобродил, завалы такие, что ни один чужак не проберется, а для нас тропка приготовлена.