– Потихоньку, – ответил тот, скосив на меня глаза. – А…
– Я сам лошадей в конюшню отведу. Хозяйка, уж пособи со своим красавцем, а то он опять меня укусит!
Я кивнула и повела Твана за ним. Конюшня снаружи так обросла диким виноградом, что я было приняла ее за холм!
Должно быть, когда-то здесь могло стоять десятка два, а то и три лошадей, но теперь часть кровли обрушилась, дальняя часть конюшни не использовалась, и денников в самый раз хватило на наших коней. Кроме них, тут уже стояло несколько лошадей попроще, крепких и выносливых с виду, далеко не кляч.
– Пойдем знакомиться, хозяйка, – сказал Рыжий, обиходив наших животных. – Люди заждались…
Не знаю, что я ожидала увидеть, войдя под эту крышу. Быть может, отряд отборных головорезов вроде гвардейцев Марриса? Или банду суровых, заросших бородами контрабандистов, знающих все горные тропки лучше, чем линии на собственной ладони? А может, сборище дворян-отщепенцев в потертых камзолах, на которых лишь чудом сохранились остатки кружев и позолоты, но мечи по-прежнему остры?
Должно быть, мне следовало читать меньше романов.
Их было всего четверо, и…
– Ну вот, – будничным тоном произнес Рыжий. – Я привез королеву, как и обещал.
На мгновение воцарилось молчание, которое нарушало только громкое сопение Клешнявого и треск пламени в очаге, а потом один из мужчин вдруг шагнул вперед и проговорил хрипло:
– Госпожа… Госпожа Жанна… Вправду живая…
– Это еще что за представление? – Я попятилась, когда он упал на колени и попытался поцеловать мне руку.
– Не узнаешь? – спросил Рыжий, подняв его на ноги. – Ну, присмотрись!
Я всмотрелась в худого бородатого, немолодого уже и вдруг, словно громко треснувшее в огне полено пробудило мою память, воскликнула:
– Ты тот самый егерь! Прости, я не помню твоего имени…
– Деррик я, госпожа… где же тебе упомнить… – У него жалко дрожали губы, и это выглядело так странно у взрослого мужчины! – Ох… прости, госпожа, не уберег…
– Это не твоя вина, – сказала я, вспомнив его голос.
Верно, Деррик вместе с Саннежи пытался остановить меня, когда я сунулась к якобы мертвому волку – отсечь пышный зимний хвост, свой законный трофей. Я хотела подарить его Саннежи, чтобы носил на шапке и не зазнавался…
– Где ж не моя… не устерег ведь. – Деррик неуклюже утер глаза рукавом. – Его величество, земля ему пухом, пощадил, не убил на месте… Князь, светлого ему неба, собой меня заслонил, сказал, я слишком далеко был, всяко бы не поспел…
– Ты не виноват, – повторила я. – Скажи лучше, где ты был все эти годы?
– Да жил сам по себе, госпожа. Руки при мне, дичи настрелять могу, на хлеб-соль ее обменять тоже, – ответил он пасмурно. – Да только теперь не то что оленя, куропатку подстрелить не моги, вмиг вздернут!