| Под палящим калифорнийским солнцем на лице Харниша уже снова начал проступать былой смуглый румянец, но он вспыхнул еще ярче, когда Харниш устремил загоревшийся взор на Дид, которая появилась в дверях с хлыстом в руке, одетая в вельветовый костюм, столь знакомый по памятным прогулкам в Пиедмонте. |
| There was warmth and glow in her own face as she answered his gaze and glanced on past him to the horses. | Глаза их встретились, и на ее лице румянец тоже заиграл ярче. |
| Then she saw Mab. | Потом она посмотрела на лошадей и увидела Маб. |
| But her gaze leaped back to the man. | Но взгляд ее мгновенно опять обратился на Харниша. |
| "Oh, Elam!" she breathed. | - Ах, Элам! |
| It was almost a prayer, but a prayer that included a thousand meanings Daylight strove to feign sheepishness, but his heart was singing too wild a song for mere playfulness. | - Больше она ничего не прибавила, но имя его прозвучало в ее устах, как молитва, и эта молитва имела тысячу значений. Он пытался разыграть непонимание, но сердце его было слишком переполнено, и шутка не шла с языка. |
| All things had been in the naming of his name-reproach, refined away by gratitude, and all compounded of joy and love. | Она только назвала его по имени, и в это имя она вложила и нежный упрек, и признательность, и радость, и всю свою любовь. |
| She stepped forward and caressed the mare, and again turned and looked at the man, and breathed:- | Она подошла ближе, погладила кобылу, опять повернулась к Харнишу, посмотрела ему в лицо и, вздохнув от счастья, еще раз сказала: |
| "Oh, Elam!" | - Ах, Элам! |
| And all that was in her voice was in her eyes, and in them Daylight glimpsed a profundity deeper and wider than any speech or thought-the whole vast inarticulate mystery and wonder of sex and love. | И все, что прозвучало в ее голосе, отразилось в ее глазах, и Харниш увидел в них глубину, которой не вместит ни мысль, ни слово, - увидел неизъяснимое таинство и волшебство земной любви. |
| Again he strove for playfulness of speech, but it was too great a moment for even love fractiousness to enter in. Neither spoke. | И опять Харниш тщетно пытался ответить шуткой; минута была слишком торжественная, и шутливые слова, хотя бы и нежные, казались неуместными. |
| She gathered the reins, and, bending, Daylight received her foot in his hand. She sprang, as he lifted and gained the saddle. | Дид тоже молча взялась за поводья, оперлась ногой на подставленные руки Харниша и вскочила в седло. |
| The next moment he was mounted and beside her, and, with Wolf sliding along ahead in his typical wolf-trot, they went up the hill that led out of town-two lovers on two chestnut sorrel steeds, riding out and away to honeymoon through the warm summer day. |