|
| He is wonderfully patient and never complains, not even when he remembers... which happens, I think, rather more often than he would have me know. | ...Он удивительно терпелив и никогда не жалуется, даже когда ему на память приходит былое... что случается, я думаю, гораздо чаще, чем он показывает мне. |
| I can tell by the way he will look lost and puzzled suddenly, all expression dying away from his dear face as though swept clean by an unseen hand, and in its place a mask will form, a sculptured thing, formal and cold, beautiful still but lifeless. | Я сразу догадываюсь об этом по его потерянному, отсутствующему виду. Внезапно это любимое лицо утрачивает всякое выражение, словно его стирает невидимая рука, и превращается в маску; застывшие черты по-прежнему прекрасны, но лишены жизни и тепла, словно высечены из мрамора. |
| He will fall to smoking cigarette after cigarette, not bothering to extinguish them, and the glowing stubs will lie around on the ground like petals. | Он принимается курить сигарету за сигаретой, забывая их гасить, и тлеющие окурки осыпают кругом землю, как лепестки. |
| He will talk quickly and eagerly about nothing at all, snatching at any subject as a panacea to pain. | Начинает оживленно и быстро говорить... ни о чем, хватаясь за любую тему, лишь бы унять боль. |
| I believe there is a theory that men and women emerge finer and stronger after suffering, and that to advance in this or any world we must endure ordeal by fire. | Кажется, существует теория, что страдания облагораживают людей, делают их сильнее и, чтобы шагнуть вперед, мы должны пройти искус огнем. |
| This we have done in full measure, ironic though it seems. | Этого нам досталось с лихвой, как ни иронически звучат мои слова. |
| We have both known fear, and. loneliness, and very great distress. | Оба мы узнали, что такое страх, и одиночество, и душевная мука. |
| I suppose sooner or later in the life of everyone comes a moment of trial. | Я думаю, в жизни каждого человека рано или поздно наступает испытание. |
| We all of us have our particular devil who rides us and torments us, and we must give battle in the end. | У всех нас есть собственный дьявол-мучитель, который ездит на нас верхом и с которым в конце концов мы вынуждены сразиться. |
| We have conquered ours, or so we believe. | Своих дьяволов мы одолели, во всяком случае, так мы полагаем. |
| The devil does not ride us any more. | Дьяволы больше на нас не ездят. |