|
| "Very well," says I, "let us go to the Ferry." | - Хорошо, - сказал я. - Давайте сходим к переправе. |
| My uncle got into his hat and coat, and buckled an old rusty cutlass on; and then we trod the fire out, locked the door, and set forth upon our walk. | Дядя напялил шляпу и кафтан, нацепил старый ржавый кортик, мы загасили очаг, заперли дверь и двинулись в путь. |
| The wind, being in that cold quarter the north-west, blew nearly in our faces as we went. | Дорога проходила по открытому месту, и холодный северо-западный ветер бил нам в лицо. |
| It was the month of June; the grass was all white with daisies, and the trees with blossom; but, to judge by our blue nails and aching wrists, the time might have been winter and the whiteness a December frost. | Был июнь месяц, в траве белели маргаритки, деревья стояли в цвету, а глядя на наши синие ногти и онемевшие запястья, можно было подумать, что, наступила зима и все вокруг прихвачено декабрьским морозом. |
| Uncle Ebenezer trudged in the ditch, jogging from side to side like an old ploughman coming home from work. | Дядя Эбенезер тащился по обочине, переваливаясь с боку на бок, словно старый пахарь, возвращающийся с работы. |
| He never said a word the whole way; and I was thrown for talk on the cabin-boy. | За всю дорогу он не проронил ни слова, и я поневоле разговорился с юнгой. |
| He told me his name was Ransome, and that he had followed the sea since he was nine, but could not say how old he was, as he had lost his reckoning. | Тот сказал, что зовут его Рансомом, что в море он ходит с девяти лет, а сколько ему сейчас, сказать не может, потому что сбился со счета. |
| He showed me tattoo marks, baring his breast in the teeth of the wind and in spite of my remonstrances, for I thought it was enough to kill him; he swore horribly whenever he remembered, but more like a silly schoolboy than a man; and boasted of many wild and bad things that he had done: stealthy thefts, false accusations, ay, and even murder; but all with such a dearth of likelihood in the details, and such a weak and crazy swagger in the delivery, as disposed me rather to pity than to believe him. | Открыв грудь прямо на ветру, он, не слушая моих увещаний, что так недолго застудиться насмерть, показал мне свою татуировку; он сыпал отборной бранью кстати и некстати, но получалось это неумело, по-мальчишески; он важно перечислял мне свои геройские подвиги: тайные кражи, поклепы и даже убийства, - но с такими невероятными подробностями, с таким пустым и беспомощным бахвальством, что поверить было никак нельзя, а не пожалеть его невозможно. |