– А потом нагрянула полиция, – продолжает Кейт, сильно подаваясь ко мне и напряженно в меня вглядываясь. – Представляю, как это было ужасно.
Я принимаюсь ей рассказывать, как сильно была шокирована их визитом – так, что не могла даже и говорить, и еще целый час после ухода полицейских в полном ступоре стояла в коридоре, точно изваяние.
– А у вас, Джин, были какие-то сомнения насчет того, причастен ли к этому ваш муж?
Я проглатываю очередной большой глоток кофе и мотаю головой.
Я ждала, что она об этом спросит – в полиции у меня раз за разом это спрашивали, – и заранее приготовила ответ:
– Как я вообще могла подумать, что он замешан в таком ужасном деле?! Глен всегда любил детей. Мы оба с ним любили.
Хотя, как выяснилось, совсем по-разному.
Видимо, я опять умолкла, задумавшись: Кейт снова беспокойно взглядывает на меня.
– Джин, – спрашивает, – о чем вы сейчас думаете?
Так и хочется ответить, что думаю я о том, как Глен признался мне, что видел Беллу. Но этого я не могу ей рассказать. Это уже будет чересчур.
– Так, о разном, – отвечаю ей. А потом добавляю: – О Глене и о том, хорошо ли я его на самом деле знала.
– Что вы имеете в виду, Джин?
И я пускаюсь рассказывать ей, каким чужим и отрешенным было его лицо в тот день, когда его арестовали.
– Его лицо сделалось совершенно пустым, отстраненным. Я несколько секунд не могла даже его узнать. Меня тогда это очень напугало.
Она все это торопливо записывает, то и дело взглядывая на меня, чтобы кивнуть и посмотреть в глаза. Потом я еще что-то ей рассказываю – и тут выплескивается эта пакостная история с порнографией. Кейт все так же сидит, быстро строча в своем блокноте, но уже почти не отрывая от меня глаз, без конца кивая и будто подбадривая взглядом, – вся такая сочувствующая, понимающая.
Все последние годы я принимала на себя вину за то, что делал Глен, говоря себе, что именно моя болезненная одержимость желанием иметь дитя толкнула его на все эти ужасные вещи. Однако теперь-то его нет рядом, чтобы я видела это в таком свете. Теперь я могу позволить себе быть злой и уязвленной тем, что он проделывал в гостевой комнате. В то время как я лежала в супружеской постели буквально через коридор, он впустил в наш дом всю эту скверну.
– Вот скажите, Кейт, что это за порода мужчин, что смотрят подобные вещи? – спрашиваю я журналистку.
Она беспомощно пожимает плечами. Ее-то «старикан» небось не любуется на то, как домогаются детишек. Счастливица.
– Глен говорил мне, что это не по-настоящему. Что на тех снимках – женщины, одетые как дети. Но это не так. По крайней мере, не везде. Полицейские сказали, что все это делалось на самом деле. А еще Глен говорил, что это своего рода зависимость. Аддикция. И что он никак не может с собой совладать. Началось, как он сказал, с «нормальной порнухи» – но я не понимаю, что тут считается нормальным. Может, вы знаете?