– Он не был так уверен, когда мы беседовали вчера, – заметил я.
– Выпивши Рей может наговорить что угодно – например, будто в марсиан верит, – но утром был трезв. Надеюсь, он не в пьяном виде вас нанимал?
– Как я уже говорил, мисс Доуэр, мы не можем открыть вам, кто наш клиент, но заверяю вас, что пьян он не был, – вывернулся дядя Эм.
– Но если это дядя Рей – больше некому, – почему он так меня убеждал? О… кажется, поняла.
Мы молчали, ожидая продолжения.
– Я… поделилась с Реем своим предчувствием. Из-за него я, собственно, к вам и пришла: мне требуется не только расследование, но и защита, как Салли. А дядя Рей хотел меня успокоить, вот и…
Дороти снова стала искать сигарету. Я предложил ей свою и дал прикурить.
– Какое предчувствие, мисс Доуэр? – нахмурился я.
– Вы в них не верите?
– Нет, – твердо ответил я, но, помня о Салли, не стал добавлять, что при этом очень их не люблю. Особенно когда они сбываются, эти предчувствия.
– Конечно же, нет, мисс Доуэр, – поддержал меня дядя. – Это обыкновенное суеверие.
– Уверены, мистер Хантер? – К Дороти вернулось самообладание. – Наверное, вы не читали об экспериментах доктора Рейна в университете Дьюка, а я вот читала. Дядя Рей интересуется парапсихологией, и меня заинтересовал. Мы вместе провели те же опыты с картами, и мои показатели оказались необычайно высокими.
С суевериями еще можно поспорить, но что касается науки…
– И вы, значит, предчувствуете, что с вами случится нечто плохое? – уточнил дядя.
Она кивнула медленно, почти нехотя.
– Да. И не далее как этой ночью, мистер Хантер.
Дядя Эм повернулся на стуле и выразительно посмотрел на меня.
Черта с два, говорил мой ответный взгляд: я надеялся, что у Эма хватит парапсихологических способностей, чтобы понять это.
Он понял, подмигнул мне – Салли тоже заметила – и сказал:
– В наших рядах, мисс Доуэр, наметилось некое несогласие. Позволите нам переговорить с глазу на глаз?
– Естественно. Мне подождать в приемной?
Я проводил ее туда, дал ей забытый кем-то журнал «Лайф» – сами мы могли предложить клиентам лишь стопку «Полис газетт», вернулся в кабинет и закрыл дверь за собой. Звуконепроницаемость у перегородки была нормальная – мы сразу убедились в этом, как только въехали. Если не орать друг на друга, Дороти ничего не услышит, даже прижав ухо к двери. Для пущей предосторожности я поманил дядю в дальний угол и тихо произнес:
– Нет, дядя Эм. И ты знаешь, почему я так говорю.
– Ну что ж. Позовем ее обратно, поговорим еще чуток и отпустим. Умрет к утру – не наша вина.
Подразумевалось, что виноват буду я.