– Андерс больше у них не работает, – разочарованно сообщил он. – Ушел года три назад, переехал вроде в Спрингфилд.
– Далековато, миль полтораста будет. Может, поищем его личный телефон? Фамилия у него редкая.
– Нет. Чем дольше я об этом размышляю, тем больше убеждаюсь, что Уолли ничего ему не сказал. Не выдал, откуда у него деньги. Спорю на что угодно. Сочинил что-нибудь, чтобы извещения по почте не отправляли, и все. Есть след получше.
– Какой?
– Помнишь, как добраться до вашего бывшего дома?
– Трамвай на Ист-Энд, остановка тут рядом.
Вспомнил я и остановку, на которой надо выходить. Здесь почти ничего не изменилось: та же аптека на углу, те же дома. Вот и наш, на противоположной стороне, похоже, его не красили с тех самых пор, как мы съехали.
– Только забор другой, у нас выше был.
– Посмотри как следует, – хмыкнул дядя.
Я посмотрел: точно, и забор тот же самый. Тогда он был мне по грудь, изменился я, а не он. Я положил на него руку. Из-за дома выскочила большая ищейка – без брехни, с серьезными намерениями. Подбежала к забору и остановилась, глухо рыча.
– Кажется, мне здесь больше не рады.
Собака сопровождала нас, пока мы шагали вдоль забора. Да, дом в неважном состоянии: крыльцо покривилось, одна ступенька сломана, двор замусорен. Над соседним магазинчиком висела все та же вывеска.
– Зайдем? – предложил я.
Продавец вызвал у меня то же чувство: лицо знакомое, а рост почему-то уменьшился. Я купил сигареты и спросил:
– Не помните меня, мистер Хагендорф? Я жил тут неподалеку.
Он присмотрелся:
– Не хантеровский, часом, сынок?
– Точно, Эд Хантер.
– Ну надо же! – Продавец протянул мне руку. – Обратно перебраться решили?
– Мы – нет, а вот мой дядя хочет здесь поселиться. Дай, думаю, познакомлю вас. Мистер Хагендорф – Эмброуз Хантер.
Они обменялись рукопожатием.
– Да, Эд рекомендовал мне открыть у вас счет.
– Мы в кредит вообще-то не отпускаем, ну да ладно. Твой старик, Эд, мне здорово задолжал, но перед отъездом за все рассчитался.
– Много накопилось?
– Более ста баксов, не помню точно, но он уплатил. Как там дела в Джолиете?
– Неплохо. До свидания, мистер Хагендорф.
– Ну ты даешь, дядя Эм! – воскликнул я, когда мы вышли. – Можно подумать, ты у нас седьмой сын седьмого сына, все насквозь видишь. Спасибо, что подыграл. Не спросив его прямо, мы бы ничего не узнали.
– Ясное дело. Дальше что?
– Жди меня у аптеки, где трамвай останавливается.
Я пару раз обошел квартал и, не приближаясь к нашему старому дому, прислонился к дереву. Внизу – окна столовой, наверху – моя бывшая спальня. Мне хотелось плакать, но я сглотнул комок в горле и стал припоминать последний месяц, который мы здесь провели. Папа тогда точно не работал, но и дома не сидел тоже. Однажды он отсутствовал несколько дней подряд. Уезжал куда-то? Вроде бы нет.