Юрберг и Тегнер не ошиблись. Действительно, операция «Перстень Люцифера» не только расширялась день ото дня, вовлекая все новых и новых людей, но и углублялась.
Баронессе Врангель нельзя было отказать в наблюдательности: да, Яровой интересовался деятельностью американской фирмы по скупке антиквариата, которая так в свое время взволновала Алексея Максимовича Горького. Недаром же в своей статье «Американские миллионы» он в июне 1917 года писал:
«Это предприятие грозит нашей стране великим опустошением, оно выносит из России массу прекрасных вещей, историческая и художественная ценность которых выше всяких миллионов. Оно вызовет к жизни темный инстинкт жадности, и возможно, что мы будем свидетелями историй, перед которыми потускнеет фантастическая история похищения из Лувра бессмертной картины Леонардо да Винчи. Мне кажется, что во избежание разврата, который обязательно будет внесен в русскую жизнь потоком долларов, во избежание расхищения национальных сокровищ страны... правительство должно немедля опубликовать акт о временном запрещении вывоза из России предметов искусства и о запрещении распродажи частных коллекций прежде, чем лица, уполномоченные правительством, не оценят национального значения подобных коллекций».
Опасения Горького относительно «разврата, который обязательно будет внесен в русскую жизнь потоком долларов», были, конечно, небезосновательны. Из России тогда вывезли немало антиквариата, но «великого опустошения», к счастью, все-таки не произошло...
К тому времени, когда Яровой заинтересовался деятельностью американской фирмы в России, ее представителя в Петербурге Горвица и след уж простыл. И тем не менее Яковлева и Яровой ни на минуту не сомневались в успехе. И действительно, после нескольких неудачных попыток выйти на людей, связанных в свое время с русским представительством американской фирмы, комиссару секретно-оперативной части удалось отыскать в Петрограде Семена Петровича Карабашева, опытнейшего специалиста по антиквариату, который считался левой рукой Горвица (правой числился американец Решевский).
Карабашеву было основательно за семьдесят, но держался он достаточно бодро и, как понял Яровой, на покой не собирался. Да о каком покое могла идти речь в конце беспокойного и голодного восемнадцатого года!
У этого костлявого старика, которого Яровой тут же про себя окрестил «шкелетом», был мрачный характер и еще более мрачная жизненная философия, что, впрочем, не мешало ему получать доступные удовольствия от жизни.
В молодые годы антиквар увлекался женщинами и картами. Позднее — только картами.