— Кип? — Шлеп. Шлеп. Пауза. — Ты хочешь сказать, что никогда с ним не работала? — говорит Марко. — Тогда как ты получила этот заказ?
— От магазина.
Марко кивает — мол, понятно — и наклоняется ко мне, всматриваясь в крылья моего носа. Драгоценности означают снимки крупным планом. Если показывают лицо, нужно выщипать каждый лишний волосок, закрыть каждую пору, замаскировать каждый сосудик. И не дай бог выскочит прыщ, тогда тебя с позором пошлют домой. А простуда на губах может обойтись тебе в сорок тысяч долларов.
— Если ты Кипу понравишься, с ним будет очень легко работать, — говорит Марко. — Он руководит, но не чересчур. Он не любит снимать больше трех-четырех пленок, даже для рекламы. Еще Кип устанавливает отличное освещение для крупных планов: очень красиво получается. Девушки его обожают.
Замечательно, но у меня возникает логичный вопрос:
— А что, если я ему не понравлюсь?
— Ну, тогда тебе не поздоровится.
У меня в желудке все сжимается, и не только потому, что последние два дня в нем был только зеленый салат. Фотографы иногда заходят в гримерную, и если девушка им не понравится, могут вполне отправить ее восвояси, особенно если речь о важной работе. Что, если Кип глянет на меня и решит, что не стоит тратить пленку? Мне, конечно, выплатят неустойку, но это слабая компенсация за такое унижение — а потом еще объясняться с Сигги!
В коридоре слышны шаги. Мое сердце пускается в пляс, но это всего лишь Пенни, представительница «Гархартс», дама внушительного вида в желтовато-зеленой юбке.
Она пришла, чтобы покомандовать Марко, Селестой (парикмахером) и Мириам (стилистом). Два часа спустя у меня бант из золотого ламе на голове (празднично; подчеркивает серьги), алые губы (на Рождество всегда красят губы ярко) и блузка из тафты с высоким воротником в эффектную шотландскую клетку (этого я объяснить не могу).
— Ого, чувствуешь, как пахнет Рождеством? — бормочет Мириам, поправляя мне воротник и расправляя рукава, которые торчат над моими руками с непередаваемым изяществом полиэтиленовых пакетов.
— Хо-хо-хо.
Мириам улыбается.
— Заколем тебя булавками на площадке, — говорит она и выходит.
— Эй, а брюки? — спрашиваю я.
Обычно на Рождество я прикрываюсь ниже пояса. Во всяком случае, не бегаю в прозрачных трусиках-бикини.
Мириам оборачивается.
— А они тебе нужны? — спрашивает она, хмуро глядя на мою промежность. — Снимать будут только выше пояса, а под лампами будет очень жарко.
Мне определенно нужно что-то более существенное, чем просвечивающий нейлон. После некоторых споров комбинирую блузку из тафты с собственной розовой мини-юбкой и стертыми теннисными туфлями, а потом рысью бегу на площадку.