Я не верю своим ушам.
— Байрон, в этом году я заработала по грубым подсчетам семьдесят тысяч долларов, а еще только май и я учусь — разве это не делает меня особенной?
Очевидно, нет.
— Начало неплохое.
Я снова смотрю на Байрона против света. Приходится прикрыть глаза ладонью, чтобы видеть его лицо.
— Но не достаточное для чего — чтобы войти в лучшую пятерку? В лучшую десятку?
Мой агент молчит. Я продолжаю:
— Значит, семидесяти тысяч за пять месяцев не хватает, а чего хватает? Восьмидесяти? Девяноста? Сотни?
Байрон проводит пальцами по лбу.
— Эмили, послушай, речь не только о деньгах, — говорит он. — О карьере. Я теперь представляю определенный тип девушек. Девушек, которые делают много редакционного материала, участвуют во многих серьезных кампаниях… Версаче… Айсберг… Вакко… Гесс…
— Как Фонья, — горько произношу я.
Фонья — новая девушка «Гесс»? Я видела фотографии на прошлой неделе. Она стоит в яблоневой роще среди художественно разбросанных лестниц и бочек, разнаряженная, в шнуровке и оборочках. Кто-то на ее месте вызвал бы гомерический хохот. Но Фонья не была смешной. Она выглядела гламурно, мрачно и роскошно, как кинозвезда пятидесятых.
— Да, как Фонья, — Байрон боком присаживается за стол. — Девушек такого калибра, — говорит он. — Девушек из редакционного материала. Девушек с обложки.
— Но у меня есть обложка — и я снималась для «Аллюр»! — напоминаю я.
Статья «Увеличьте свои доходы» должна выйти со дня на день.
— Да, у тебя одна обложка с прошлого года, и ты снялась на двух страницах для «Аллюр», но в основном ты работаешь для каталогов — это хорошо, — поспешно добавляет Байрон. — Особенно если это «Нейманс», «Сакс» и «Бергорфс». Большинство моих девушек готовы на все, чтобы поработать хоть с одним из них, а ты выполняешь заказы для всех трех. Ты классическая красавица, верная ставка.
Я снова прикрываю глаза ладонью.
— Но…
— Но я принял решение. Послушай, Эмили, мне было приятно тебя представлять, и я тебя не бросаю, но больше я не могу этого делать. Я передаю тебя Джастине.
Когда Байрон подается вперед, я наконец могу увидеть выражение его лица. Оно грустное. Байрон берет меня за руку:
— Эмили, мне очень жаль.
Я пришла в «Шик», готовая свернуть горы, а теперь, кажется, падаю. Прямо в пропасть. У меня сжимается горло.
— Джастина странная, — бормочу я.
— Джастина — лучшее, что у меня есть.
По моему лицу катится слезинка. Потом вторая.
— Ах! — Байрон выходит из-за стола и встает передо мной на колени. — Послушай, Эм, может, если ты начнешь работать лучше…
Лучше? Я хватаю его за руки.