Спустя две недели, заработав уже сорок тысяч долларов, я иду в студию Альфредо на съемки другого сюжета для «Амика»: шесть страниц под названием «Ночь нежна» плюс проба на обложку.
Да, да: проба на обложку.
Мы снимаем обложку поздним утром, после того как отсняли два ролика на другой площадке. Время выбрано идеально: до того, как мой макияж начинает портиться, но после того, как я разогрелась и проснулась, так что все проходит без сучка, без задоринки. Да, я немного нервничаю, пока меня красят в гримерке, но как только выхожу на площадку, я расслабляюсь. Мне нравится Альфредо. Мне нравятся Кей-Ти, Ингрид и Эдуардо — его парикмахер, визажистка и стилист соответственно. Мне нравится Катарина, редактор «Амика». Даже жена Альфредо, Алессандра, топ-модель начала восьмидесятых, а также активный менеджер студии — активный, потому что хочет проследить, чтобы ее не поменяли на модель поновее — терпима. Нет перешептываний за спиной. Никаких «Я тебя люблю» или слез. Просто весело.
После пробы на обложку начинается сессия номер четыре: платье «Шанель» из бронзового ламе, с тоненькими лямками-спагетти, короткое, но с длинным, до пола, шлейфом, подбитым красным шелком.
Когда я выхожу на площадку, Альфредо присвистывает. Когда я становлюсь на платформу, он говорит:
— Делай сейчас, что тебе нравится. Просто двигайся, мне нужно много энергии.
— Ладно, тогда…
Я поворачиваюсь к Робу, ассистенту Альфредо.
Роб улыбается.
— «Сборка для Дивы» — включаю!
— Спасибо.
Я выхожу в свет прожекторов. Когда я только начинала работать моделью, я боялась сниматься в студии. На натуре всегда есть чем восхититься: ой, смотрите, щеночки! Вот это да! Продавец хот-догов! Но белый задник без швов — это ничто. Остаешься ты — и объектив.
А теперь именно за это я и люблю студию.
В колонках раздается треск, и студию заполняет мелодичный голос Бэрри Манилоу: «Her name is Lola, she was a showgirl…»[92]
Я начинаю раскачиваться, сначала медленно, стараясь почувствовать платье и что в нем хочется делать.
«With yellow feathers in her hair and a dress cut down to there…»[93]
Эдуардо машет кисточкой в такт песне. Ингрид и Кей-Ти шутливо стукаются бедрами. Фр-р, фр-р — вентилятор шуршит моим шлейфом. Я выбрасываю руку в сторону и склоняю голову набок.
— Идеально! — кричит Альфредо.
«She would…»[94]
И начинается. Студия исчезает, а может, это я улетаю за ее пределы, потому что освещение, вентилятор и музыка становятся не внешними факторами, а будто наполняют меня изнутри. Сумасшествие? Может быть. Не знаю. Знаю только, что с каждым щелчком камеры, в меня вливается энергия, пока я не загораюсь тысячей ваттов. Это самое прекрасное чувство на свете.