— Но смотри, у нас он помалкивает об этих книжках, — сказал Борисов.
— Ну так эти книжки не сюда направлены. Нужна какая-то известность за пределами института, — усмехнулся Грачев.
— Зачем? Я не думаю, что ради этого. Скорее всего, хотел подзаработать, — задумчиво сказал Борисов.
— Валя, ты совершаешь свою всегдашнюю ошибку, — печально и тихо сказал Грачев. — Я давно заметил, что ты исходишь из того, что приписываешь людям свои качества. Вот нет у тебя честолюбия, ты и о других думаешь так же.
— Что я, младенец, что ли? — смущенно сказал Борисов. — И потом, весьма сомнительная честь быть автором этих книжечек.
— Вот опять ты судишь со своей колокольни. — Сергей опустил голову, замолчал надолго.
Борисов смотрел на его затененное лицо и поблескивающие в свете лампы легкие светлые волосы и молчал.
В последние месяцы они почти все вечера проводили вместе, сражались в шахматы в уютной комнате Сергея или просто разговаривали. Для Борисова уже стало необходимостью такое общение, оно будило мысль, избавляло от одиночества. Но что-то слишком часто они говорили о Грише Шувалове. Почему-то поступки этого человека вызывали странный интерес у них обоих. Борисову иногда казалось, что он смотрит захватывающий спектакль, в котором Гриша Шувалов играет главную роль. И казалось, как в хорошем спектакле, уже что-то завязалось, уже сплелись причудливо и неповторимо обстоятельства, направляя действие к еще неясному и волнующему своей неясностью финалу.
— Валя, ты судишь со своей колокольни, — повторил Сергей.
— Да нет, — отмахнулся Борисов. — Понятно, что за всей этой деятельностью маячит какая-то цель. Но какая?
— И опять ты не прав. Нет конкретной цели, — твердо сказал Сергей.
— Что же тогда?
— Чего можно ждать от человека необыкновенного или считающего себя таковым? — ответил вопросом Грачев.
— Откуда я знаю, — растерянно сказал Борисов.
— Ты же спортсмен. Что может желать спортсмен? — Грачев поднял голову, с улыбкой взглянул на Борисова.
Борисов молчал, ему был непонятен ход мысли Сергея.
— Восхождения, — с нажимом сказал Грачев. — Тут чисто спортивное отношение к жизни. Гриша и сам не знает, чего он хочет конкретно, но хочет он самого лучшего, самого высшего достижения. А в чем — пока ему неизвестно, да и неважно. Он интуитивно стремится вверх. Это — стремление лидировать в гонке, какой он ощущает жизнь. А вершину, финиш первым увидит тот, кто впереди.
— Да, возможно, ты прав, — задумчиво ответил Борисов.
С тех пор и появился у Борисова пристальный интерес к Шувалову. Иногда его восхищала кипучая энергия и шуваловская удачливость, иногда раздражала и смешила откровенная тяга Гриши к «нужным людям». Где-нибудь в гостиной Дома ученых Гриша мог на полуслове оборвать беседу и устремиться к только что вошедшему академику, чтобы десятком приятных слов «закрепить знакомство». Это делалось с неизменно изящными манерами, так непринужденно, что не очень уж бросалось в глаза окружающим, но Борисов все замечал, и ему становилось почему-то грустно.