Спокойной ночи, люди добрые!
Робер-Флёри и Жюлиан возводят целое здание на моей головушке, они холят меня, как лошадь, которая может сорвать приз на скачках. Жюлиан все опасается, как бы это меня не испортило, но я его заверила, что это меня, напротив, безмерно вдохновляет, – и так оно и есть.
<…>
Среда, 9 октября 1878 года
Успехи учеников Жюлиана на конкурсе в Академии весьма возвысили нашу мастерскую во всеобщем мнении. От учеников отбою нет; каждый надеется получить Римскую премию или хотя бы стать участником конкурса в Академии художеств.
На женскую мастерскую тоже падает отблеск славы, а Робер-Флёри соперничает с Лефевром и Буланже. Жюлиан то и дело говорит: «Ну-ка, что скажут об этом внизу?» или «Мне бы хотелось показать это господам снизу».
Мне ужасно охота, чтобы и мой рисунок отнесли вниз. Дело в том, что рисунки носят нашим нижним соседям только для того, чтобы похвастаться и позлить их; ведь они говорят, что женщины – это, мол, несерьезно. И я давненько уже мечтаю, чтобы моя работа удостоилась чести попасть вниз; так вот, сегодня пришел Жюлиан, посмотрел мой рисунок, изображающий обнаженную натуру, и изрек такие слова:
– Доведите-ка это как следует до конца, и я отправлю это вниз.
Я рада этому даже больше, чем щенкам, родившимся у Пинчо.
<…>
Суббота, 12 октября 1878 года
Про мою обнаженную натуру сказано: весьма хорошо, весьма, весьма хорошо.
– У вас есть все данные; если будете работать – добьетесь всего, чего захотите.
Я отношусь к похвалам скептически (на самом деле нисколько, но так полагается); Р[обер]-Флёри наверняка не кривит душой, доказательством тому служит всеобщая зависть. И я от нее страдаю, хоть это и глупо. Вероятно, во мне и впрямь что-то есть, иначе с какой стати я всякий раз получала бы такие комплименты, тем более от такого серьезного и добросовестного человека, как Р[обер]-Флёри. А Жюлиан прибавляет, что, если бы я слышала все, что обо мне говорят, у меня бы голова вскружилась.
– Вы были бы на седьмом небе, мадемуазель Мари, – говорит служанка.
Я все время боюсь, как бы читатели не подумали, будто мне льстят из-за того, что я богата. Богатство тут ни при чем: плачу́ я не больше других, а у других вдобавок есть покровители, дружеские и родственные связи с преподавателями. Впрочем, к тому времени, как вы будете меня читать, станет уже ясно, чего я стою. Ах, неужели живопись не вознаградит меня за все прочее! <…>
Суббота, 26 октября 1878 года
Живопись гораздо лучше, а обнаженная натура очень хорошо. Кроме того, Р[обер]-Флёри обещает навестить меня дома и дать мне советы насчет скульптуры, которую я собираюсь начать на этих днях.