А вечером, когда я совсем уже усталая и почти сплю, в голове у меня звучат одна за другой какие-то божественные мелодии. Приходят, улетают, а за ними вступает как будто оркестр, и музыка его нарастает во мне помимо моей воли. <…>
Суббота, 7 мая 1881 года
Мне снился Кассаньяк, я была обвиняемой, а он меня защищал. Ах, прелестный сон! Возможно ли, чтобы когда-нибудь…
<…>
Отец хочет ехать завтра, и маме нужно ехать с ним. Это опрокидывает все планы.
А я-то сама еду? Но ради чего оставаться? Буду там писать этюды на свежем воздухе, потом все вместе поедем в Биарриц.
С другой стороны, говорят, что мне полезен Эмс… А, все равно. То, что нужно мне, все равно невозможно.
<…>
Воскресенье, 8 мая 1881 года
Теперь я едва ли не радуюсь, видя, как рушится мое здоровье из-за того, что Небо отказывает мне в счастье. А когда я совсем зачахну, все, может быть, переменится, но будет уже слишком поздно.
Что правда, то правда: каждый за себя, но ведь мои родные притворяются, что так меня любят… а сами ничего не делают. Меня уже как будто нет, между мной и остальным миром словно висит пелена. Знать бы – что там, но это неизвестно; впрочем, любопытство несколько примирит меня со смертью. Разве это жизнь!!! Спросите кого угодно! <…>
По десять раз на дню восклицаю, что хочу умереть, но это мое отчаяние во мне говорит; моей семье это не мешает, я им никогда ничего не говорю, я с ними вижусь только за столом. Они думают, будто я и вправду хочу умереть, а это неправда: я просто выражаю этим, как ужасна моя жизнь, но жить все равно хочется, несмотря ни на что, тем более в мои годы. Только не пригорюнивайтесь надо мной: меня еще хватит на какое-то время. Никого нельзя обвинять. На все воля Божья. Если бы Богу было угодно, Он бы меня вызволил из этого ада с помощью замужества или какого-нибудь счастливого случая, но что-то не похоже.
Воскресенье, 15 мая 1881 года
И все же… Короче говоря, поеду в Россию, если они согласятся неделю меня подождать. Присутствовать при раздаче наград было бы для меня пыткой. Я в ужасном горе, но об этом знает один Жюлиан. Итак, еду. Ходила инкогнито на прием к выдающемуся врачу… <…> уши мои исцеляются. Оболочка правого легкого поражена, причем уже давно; далее, плеврит, да и горло в ужасном состоянии. Я расспросила врача в таких точных выражениях, что ему после подробного осмотра ничего не оставалось, как только сказать мне правду. <…>
Понедельник, 16 мая 1881 года
<…> Виделась с Жюлианом, мы долго и серьезно говорили. Он считает, что я делаю глупость, отправляясь в Россию: «Врачи посылают вас на юг, а вы едете на север». <…>