В самом городе объявилось много горных троллей, орков и гоблинов, которые стали пафосно называть себя «королями ночной столицы» (они даже свой гимн придумали, типа того «короли ночного града, нам закон не писан, гадам»). И стали тролли и гоблины куролесить по кабакам, угонять честно наторгованные дорогие кареты у купцов-перекупщиков, болтаться в поисках криминальных приключений по ночам с травматическими арбалетами под полой, пререкаться с дружинниками и нарушать всяческие другие безобразия. Короче, совсем шпана разболталась без богатырского надзора.
Дома у Перебора Светлогорыча тоже не всё было гладко. Сначала Алинушка получила анонимную «похоронку» с «добрыми пожеланиями». Но так как сердечко не «ёкнуло», поняла она, что это какой-то дурацкий розыгрыш, в духе малохольного Емельши. Затем кто-то разбил стекло в доме пустой чернильницей, испугав спавшего юного Олешку (хотела Алинушка обернуться волчицей, выследить, догнать и наказать смутьяна, да вовремя вспомнила, что в её положении нельзя так озоровать, ребёночку, что в утробе её, навредить можно). А намедни и вообще неслыханное произошло. Какой-то неизвестный хулиган написал краской на воротах богатырского терема красивым каллиграфическим почерком объявление, что «Здесь живёт богатырь Перебор – рунийефил, армейский мужлан и махровый консерватор». Да и бог бы с ним, с объявлением. Подумаешь, новость! Все знали, что Перебор любит родину со всеми потрохами, и то, что этот достойный во всех смыслах муж и отец, чуть ли не с пелёнок на военной службе у князя числится. Да и известие о том, что Светлогорыч зачем-то консервирует махорку, тоже не из ряда вон выходящее – могут ведь быть и у богатыря свои причуды, хотя вроде бы он и не курил никогда. Репутация Перебора Светлогорыча здесь никаким образом не пострадала. Просто сам факт вандализма в отношении богатырского родового гнезда, уже говорил о том, что тенденция к росту анархии и экстремизма имеет место быть. И ещё как имеет!
В общем, народ не слепой, начал помаленьку роптать и на власть, и на гоблинов с троллями и на иноземных послов впридачу. И чем дальше роптал, тем громче.
И лишь милый старичок, Архистрах Плутархович, блаженно взирал на всё происходящее и в конце каждого рабоче-продуктивного дня, с удовольствием «умывал руки», как это раньше делал до него лорд Фосфор.
Тучи, над Рунией всё сгущались и сгущались, а из дальней сторонки ещё и синепянское посольство во главе с новым – непьющим! – послом к князю выехало. Всё хотелось им тот древний договор пересмотреть.