Удивлены, что у богатыря рунийского не конь-огонь, а кобыла под седлом? Согласен, не «бабское это дело, воевать», так и Перебор Светлогорыч не раз говорил, когда ещё годовалая Приорушка, глупым стригунком бегала за ним по пятам. Баловал её богатырь, исключительно по доброте душевной: то сахарком, то свеколкой угостит. А несмышленая лошадь, решила, что приглянулась богатырю именно в качестве вспомогательной боевой единицы.
В общем, не отставала бойкая кобылка от Перебора, а другим коням, даром что самцы-удальцы, не позволяла отираться рядом с богатырём (всякий конь за честь считал под седлом настоящего богатыря службу нести, вот они и пытались подмазываться). Такой нагоняй им «девка» устраивала, что у кандидатов в богатырский кони, отпадало всякое желание становиться не только боевым скакуном, но даже обычным военно-обозным тягловиком. В общем, добилась Приорушка своего – не мытьём, так катаньем, да ещё каким катаньем! Перебор, когда в первый раз сел на неё, посмеивался в бороду, мол, сейчас лошадка под ним присядет на все четыре ноги и оконфузится «бабёнка». А та, не то чтобы не присела, ещё и понесла его галопом по кольцевой – только пыль столбом. По окончании ознакомительного тест-драйва, богатырь понял, что другого коня, лучшего, чем эта сноровистая кобылка, ему не сыскать. Так и зачислили Приорушку в богатырские скакуны. И с тех пор во все походы Перебор ездил исключительно на своей любимице.
Вот вам и «кобыла»!
Ну да ладно, вернёмся в настоящее.
Перебор Светлогорыч, пока мы с вами его лошадь обсуждали, уже успел и курам проса насыпать, и борову ботвы накрошил, сторожевых волкодавов объедками побаловал, бурёнкам сена в хлев наносил.
Управившись по хозяйству, собрал он свои походные пожитки и наготовленный женой продпаёк в дорожный мешок. Надел кольчугу с золочеными бляхами на плечах и груди. Снял со стены именной меч из стали высшего качества марки «супербулат», в расписных ножнах с вензелями, подаренный ему туртульскими кузнецами-умельцами. Опоясался им. Водрузил на свои русые кудри шишак. Поглядев на своё отражение в кадке с водой, довольно крякнул («красавец-мужчина!») и вышел из терема.
Вернувшись в стойло, Перебор нацепил на лошадь седло, подтянул ремни, надел уздечку, поправил сбрую и, приторочив мешок к седлу, вывел Приорушку на двор.
На крыльце уже стояла супруга с младшеньким Олешкой на руках. Заспанный сынишка был без штанишек, в одной белой рубашонке-распашонке.
– Кстати ты не знаешь, куда Савко запропастился? – спросил Перебор, принимая на руки сынишку.