Настоялась ночь на звездах (Тарасов) - страница 25
ГОРОДСКАЯ
«Личностью стать непросто…»
Личностью стать непросто:
город глотает всех, —
тех, кто впадает в грех, —
женщин, детей, подростков..
Геи, бомжи, бродяги… —
каждый им может стать:
надо лишь чуть «дожать» —
в городе их ватаги…
Город – капкан для всех:
сильных людей и слабых,
трусов, героев храбрых —
всех, кто стремился вверх.
В город попав, они
вмиг надевают маски,
веру теряют в сказки,
быть не хотят в тени…
Город, как тот вампир,
Их иссушает души,
Целостность мира рушит, —
Люди … они для игр…
«Ночные тени куполов…»
Ночные тени куполов
Размыты, будто на эскизах,
Страшат изломами крестов
На парапетах и карнизах.
Прохлады ласковая тишь
Взяла в полон церковный дворик.
Немые тени виснут с крыш,
Под ноги стелятся, как коврик.
Тепла пригоршни в темноту
Бросает вдруг заблудший ветер
И тем взрывает пустоту,
Смешав оттенки в чёрном цвете.
Так тихо! Будто не Москва…
И церковь, словно в деревушке.
В стихи слагаются слова,
И бродит тенью где-то Пушкин…
«Томится свет в нестиранном окошке…»
Томится свет в нестиранном окошке,
Как в клетке, норовя всё убежать
В огромный мир по огненной дорожке,
Что отражается в воде и будет ждать…
Ведь стёкла, закопчённые снаружи,
В следах от насекомых и дождей,
Решёткой кажутся ему, а свет жемчужин —
Небесных звёзд – глазами юных фей.
Томится свет, рождённый человеком,
В том доме, где молчит давно звонок…
А окна здесь не мыл никто «от века»
Лишь потому, что был мужчина одинок…
«Матерился забор на прохожих…»
Матерился забор на прохожих…
Отучить бы сынишку… но как?
Ничего не придумав, я (Боже!!!)
Приписала: «Ты, Вовка, дурак!»
«Скребут ли кошки на душе?..»
«Скребут ли кошки на душе?» —
Спросил я в марте у кота…
«Скребут! – ответил Казанова. —
Особенно, вон та!»
«Опять один…»
Опять один —
уже не молод,
жена в который раз ушла…
Я еду в этот страшный город,
где у неё всегда «дела».
В душе тоска, вернее, холод,
чернее ночи – чернота,
ведь хрупкий мир наш вновь расколот
и жизнь бесцельна и пуста.
Опять один —
в купе напротив
старушка с внуком лет пяти…
Мой поезд, будто хлипкий плотик,
несёт меня к концу пути.
Я всё ещё прошу у Бога,
чтоб нас Он целым сохранил,
чтоб я нашёл жены «берлогу»
и с ней хотя б поговорил…
Один, один —
звучит набатом,
из дома он меня сорвал…
В деревне жили мы когда-то, —
деревня наш с женой причал.
Зачем ей город? Насмотрелась
на жизнь «красивую» подруг:
эффектно каждая гляделась,
когда к нам приезжала вдруг.
И вот – ушла!
К кому из них?
Зачем я еду, сам не знаю…
Внук бабкин спит, вагон затих,
а я всё думаю – решаю!
Решаю: «Быть или не быть?» —
быть может, лучше возвратиться
в деревню мне, – её забыть
и жить свободным, будто птица?