У моего отца была моя мать, и она знала, что иногда повелитель посещает наложниц. Знала и всегда молчала, потому что это было правильно. Это было по закону. А теперь я хотела стереть этот закон, уничтожить его. Я так эгоистично мечтала стать единственной, как, наверное, каждая из женщин мечтает стать такой для собственного мужа и повелителя, только разве подобное возможно?
Но вот приготовления окончены. Я переоделась с помощью рабынь в один из своих привычных воздушных нарядов, которые, как мне казалось, так нравятся Шаккару. Хотя, может быть, ему нравятся не сами наряды, а то, как он снимает их с меня, слой за слоем, словно сладкий пирог, политый медом. Отпустила слуг и села на подушках, дожидаясь прихода мужа.
Время шло, а Шаккар все не появлялся.
В шатре царила тишина, нарушаемая только едва слышным танцем пламени в светильниках. Я слышала свое дыхание и ждала, пока не увидела, как медленно поднимается полог.
Сердце зашлось в стремительном беге, устроив с разумом бешеные скачки. Кто победит в итоге, я пока не знала. Кто придет первым, и как это обозначится на моей дальнейшей жизни?
Сама того не понимая, я не просто привыкла к моему повелителю, не просто приняла его как должное, нет! Я начала незаметно влюбляться в мужа, и это пугало, сводило с ума. Право же, жить без любви тяжело, но намного проще.
– Мой повелитель! – поспешила встать и склонить голову, когда он прошел внутрь. Огромный, высокий, Шаккар сразу словно занял все свободное пространство шатра.
– Майрам! – Как приятно было слышать мое имя, произнесенное его громовым голосом – словно прогремел гром где-то вдалеке, а по телу мурашки в предвкушении сладкого счастья.
За спиной принца появились рабы. Неудивительно.
Они принесли еду и расставили все на низком столике, а затем ушли, кланяясь нам с повелителем.
Как-то молча, едва глядя друг на друга, мы опустились на подушки напротив. Шаккар казался мне задумчивым, и его взгляд, что то и дело касался моего лица, приятно согревал и одновременно веял легким холодком.
Что-то происходило между нами. Что-то непонятное, но это стоило принять и жить дальше.
Принц разлил вино, привычно протянул мне чашу и проследил темным взглядом за тем, как я делаю первый глоток, как ощущаю сладость вишни на языке.
– Моя принцесса, – начал мужчина, и я впилась в его лицо немигающим взором. – Завтра тебе придется оставить свои земли и ту жизнь, что была до свадьбы, до нашей жизни! – Он держал свою чашу в руке, но не пил, лишь сжимал крепко. – Теперь ты – одна из нас! Завтра ты докажешь, что достойна считаться сильной и выносливой!