Томас, когда подошла его очередь загружаться, поправил прикрепленную к багажнику сумку. Пара джинс, запасные кеды, кожаное пальто, жилетка и черная рубашка. Вот и все пожитки, с которыми его отпустил в путь Петербург.
Именно на родной город Корнев украдкой бросил прощальный взгляд.
Здесь жили его родители и здесь ему принесли известие о их гибели.
Здесь он повзрослел со своим учителем и здесь же этот учитель почти убил его.
Здесь он влюбился и понял, что любовь не больше, чем болезненная иллюзия.
Здесь он нашел друзей и потерял всякую веру в дружбу.
Здесь он стал черным магом и отсидел за это два года, растратив те остатки хорошего, что были в нем.
Корнев улыбнулся.
Он любил этот холодный, спокойный город. Любил, пожалуй, больше, чем что-либо другое в этой жизни.
Он надеялся вернуться, но впереди его уже ждала новая жизнь. И неизвестно, переживет ли он в ней хотя бы первый день.
Вот уже неделю Томас ютился в каюте с еще тремя охранниками. Благо, помещение по габаритам уступавшее даже купе в старом поезде, можно было посещать только на ночь. Днем же приходилось нести вахту.
Самое поганое, что могло попасться - это вахта в столовой.
Обычный швейцарский стол. Громадное помещение со столиками, длинной вереницей различных блюд по центру, алкоголем и газировкой. Большинство, почему-то, постоянно брали столько, что не могли съесть.
Как с голодного острова сбежали.
Вахту там нести не только неприятно, но еще и весьма... голодно. Все время кушать хочется. Да и смотреть на постоянно жующих людей удовольствие не из приятных.
В машинном отделении тоже не кошерно. После него из душа пару часов не вылезешь, пока всю копоть и мазут с себя не смоешь. Хотя сколько не мойся, а запах все равно будет преследовать еще пару дней.
Тем, кто успел подлизать начальству, могло перепасть держать вахту на капитанском мостике. Вот там вообще работа не бей лежачего, да и чувствуешь себя при деле и ответственным за полет.
- А сейчас в нашем эфире “I'm A Wanted Man” от Royal Deluxe, - сообщил диджей любимой радиостанции Корнева.
В наушниках заиграла довольно бодренькая композиция. Корнев даже покачивал рукой в такт, что служило для него показателем высшей степени качества.
За два года в тюрьме, радио, для многих оставшееся атавизмом прошлого, стало для Томаса настоящей отдушиной.
Когда отключали свет и невозможно было читать, он ловил любимую радиоволну и во время программ ди-джея чувствовал себя в куда меньшей изоляции.
Теперь же музыка вполне успешно глушила рев ветра.
Корнев кутался в меховую куртку, стилизованную под кожанку летчиков времен Первой Мировой.