Особист оборачивается и смотрит мне в глаза. Я продолжаю свою мысль.
– Нам нужно секретность обеспечивать, а это без чехлов – пока временных, а потом и постоянных – никак не исполнить. Все должно быть закрыто ширмами. Это приказ. А если на складе нет, то это их проблемы. Они обязаны обеспечить, и все. Если что, думаю, вполне можно сказать, что это мероприятие подлежит контролю не только нашей исполнительности, но и их тоже. Вы согласны, Олег Евгеньевич?
Взгляд я выдержал, столько, сколько нужно, чтобы не вызывать неприязни.
– Все правильно, товарищ главстаршина. Можете ссылаться. Ну а мы теперь с вашим командиром спустимся к нему в каюту. Если не возражаете, товарищи военные командиры.
Спускаемся ко мне в каюту.
– Да, ты сильно изменился, Иван Александрович, если бы не видел вблизи и не знал бы тебя ранее, сразу бы сказал – другой человек передо мной стоит.
– Что могу сказать? Проверь отпечатки, глаза проверь, родинки на спине или еще что. Просто после комы я как заново родился. Смотри: семьи нет – тридцать пять лет, а я холостяк. В сейфе куча денег, года за два, наверное, а тратить не на кого. Все, что у меня есть, это корабль, дочь в Ленинграде, другого называющая папой, и девчонка семнадцатилетняя, которая меня встретила на пирсе.
– Ладно, с тобой все понятно, но зачем все же коньяк ящиками? Что так не дали бы?
– Мне ли тебе объяснять? Что такое, когда до выхода трое суток? Я должен был получить необходимое имущество. Я его получил. Не украл. Сам видел.
Сейчас идет игра слов. Главное не сказать, что ящики давал.
– А прожекторы, двигатели к самолетам и спасательные комплекты… Это же не подводная лодка…
– Прожекторы – часть на корабли, а… – Остановил себя. Что ему можно говорить, я не знаю. – Давай так: ты решишь со своим начальством уровень твоего допуска. Потом определимся с уровнем допуска других, в том числе и других командиров службы госбезопасности. Согласуем это с нашими разведчиками, и я все, что знаю, рассказываю. Все равно без тебя тут, ну, никак не получится.
– Хорошо, я разберусь. А вот насчет каюты посмотрим. Может, я к тебе переберусь.
– Добро, только я по ночам часто буду писать, чертить и рисовать. Мешать спать буду.
– Посмотрим. А теперь пока.
Мне торопиться некуда. Я сегодня старший на корабле. Буду весь вечер и ночь заниматься чертежами и перечнями.
Новое утро принесло новые проблемы. Наконец прибыло отделение разведчиков, выделенное от разведотряда. На самом деле это было обычное отделение красноармейцев из отдельной роты морской пехоты флотилии, которое росчерком пера вдруг превратилось в будущее разведывательно-диверсионное подразделение.