— Что?
— Чревовещателем был, балда. Все, теперь пора. Нашу с Уолли историю за один раз не расскажешь, и уже скоро девять часов.
К Кауфману я шел, как в тумане. В голове не укладывалось, что мой папа, скромный наборщик, исколесил когда-то всю Мексику, дрался на дуэли, хотел быть тореадором, выступал на сцене и ездил с целительским шоу.
Прожил такую жизнь и умер в темном переулке от удара по голове.
Посетителей в баре прибавилось. У стойки полдюжины мужчин и две женщины, в кабинках пары. За дальним столом играли в пинокл, музыкальный автомат орал как подорванный.
Мы сели за тот же столик — там было свободно. Кауфман, хлопотавший за стойкой, не видел, как мы пришли. Через минуту он нас заметил и перелил виски через край мерного стаканчика. Обслужив клиента, подошел к нам и подбоченился с воинственным и в то же время нерешительным видом.
— Что вам подать?
— Две соды, — ровно, без тени юмора произнес дядя.
Кауфман, глядя то на него, то на меня, вытер руки о фартук, выдвинул стул и сел.
— Мне тут неприятности не нужны, — заявил он.
— Нам тоже, — промолвил дядя. — Мы не хотим их и не создаем.
— Но чего-то ведь вы хотите, может, объясните уже наконец?
— Что именно?
Кауфман стиснул зубы — вот-вот взорвется.
— Я вас узнал, — сказал он. — Вы были на дознании по делу мужчины, которого пристукнули в переулке.
— Какого мужчины?
Кауфман сделал глубокий вдох, выдохнул и добавил:
— Вы сидели в заднем ряду, не хотели светиться. Этот Хантер ваш друг, что ли, был?
— Какой Хантер?
Кауфман сделал усилие над собой и снова сдержался.
— Позвольте вам помочь: вы не там ищете. Копам и коронеру я сказал все, что знал. Вы там были и сами все слышали.
Дядя предложил пачку сигарет мне, я взял одну, потом предложил Кауфману, но он отмахнулся.
— Сказал все как есть. Какого черта вам еще надо?
— Две соды, — ответил дядя.
Кауфман вскочил, опрокинув стул. Шея у него покраснела. Он с большой тщательностью поставил стул на место и молча вернулся за стойку.
Заказ нам принес длинный бармен. Он улыбался, и дядя тоже улыбнулся в ответ. Вокруг глаз у него заиграли лучики — добряк, да и только.
Кауфман занимался своими делами и в нашу сторону не смотрел.
— Ничего туда не подсыпал? — Дядя взглянул на длинного бармена.
— В соду ничего не подсыплешь, вкус сразу чувствуется.
— То-то же. — Он дал ему доллар. — Сдачи не надо, положишь мальцу на счет.
— Спасибо, Эм. Он прямо без ума от тебя, все ждет, когда ты снова придешь.
— Скоро, Дылда. Ты иди лучше, а то твой босс засечет, что мы разговариваем.
Дылда пошел брать заказ у картежников, а я спросил: