— Включи опять радиолу, Эд. Быстро, — распорядилась она и снова расхохоталась, но я видел, что лицо у нее белое, а глаза испуганные.
Радиолу я включил, не понимая, зачем это нужно. Клэр теперь плакала навзрыд, упав на диван.
— «Марджи, — звучало из динамика, — ты для меня весь мир…»
— Говори громче, Эд. И ходи, чтобы внизу тебя слышали. Не соображаешь, что ли? Мы такого грохоту наделали — не то убийство, не то несчастный случай, не то просто пьяный упал. Если мы будем ходить, говорить и смеяться, нижние соседи решат, что у нас тут пьянка, а тихо будет — они портье позвонят.
— Ну да, правильно. — Я откашлялся и повторил погромче.
Револьвер я сунул себе в карман, поскольку Голландец так и лежал без движения. Неужели помер? Такого просто быть не могло, но сердцебиение отсутствовало. Вот так вычитаешь что-нибудь в книжке, и думаешь: да разве это сработает? У опытного бойца, может, и да, у тебя точно нет. Однако сработало. Сдох Голландец.
Разобравший меня смех не имел ничего общего с успокоением нижних соседей. Клэр влепила мне пощечину, и я замолчал. Теперь мы сидели на диване вдвоем. Я достал нам сигареты и недрогнувшей рукой зажег спичку.
— Выпить не хочешь, Эд? — спросила Клэр.
— Нет.
— Я тоже.
Радиола, снова сменив пластинку, играла «Ванг-Ванг блюз». Я ее выключил. Если соседи решили вызвать полицию или портье, то уже вызвали. Мы сидели, держась за руки, и молча смотрели в камин, который никогда уже не зажжется.
Так нам хотя бы на Голландца не приходилось смотреть. Но он лежал все там же, позади нас, и мы знали, что он никуда не денется.
Клэр сжала мою руку и заплакала опять, совсем тихо.
— Надо что-то делать, — произнес я, когда она замолчала. — Позвонить в полицию и сказать все как есть или смыться по-тихому. Его когда-нибудь найдут, но лучше всего, конечно, убрать труп, чтобы его обнаружили в другом месте.
— В полицию нельзя, Эд. Они сразу раскопают, что Гарри тут жил, и пришьют мне соучастие во всех его подвигах. Один раз я действительно у них на стреме сидела, в машине. Господи, какая же я была дура! Не смекнула, что он нарочно меня замазывает, чтобы я молчала потом. Полиция знает, что Голландец в том деле тоже участвовал, и если…
— А тебя что, опознать могут?
— Думаю, да.
— Тогда им звонить не следует. Езжай-ка ты в Индианаполис, прямо сейчас, если есть такая возможность.
— Но меня ведь искать будут, когда обнаружат Голландца! Какой уж тут Индианаполис, мне теперь всю жизнь придется скрываться…
— Ясно. Копам звонить нельзя, здесь его бросить тоже не получится. Давай соображать, как его вытащить.